Начало пути

Отдал я Нури каталог. Вещь дорогая, редкая, хорошая. Заниматься, как говорил один мой знакомый, «душевным онанизмом» на красивые картинки не хочется. Все известные в поселке деньги потратил, а светить другие не хочу и не буду, просто боюсь. Подарить книжку маме? Она будет безумно рада. Однако не смогу обоснованно ответить на вопросы «откуда у тебя такая прелесть?» и «как бы заказать это, это, это и еще сто других позиций?». Спрятать, чтобы просто так валялась? Глупо и жалко. А Ваграмовне пригодится. Хороший она человек, и отец ее нормальный. Опять же, если Королева кому покажет, народ позавидует, но не удивится. А светану я, разговоров будет до весны на весь поселок.

Взяла книжку. Какая женщина откажется? Пообещала выбить небольшую скидку на следующий заказ. Если, конечно, найду на него деньги.

Про третье дело узнал дома. Тетя Саша спала в родительской комнате, а Алёнка ревела в моей. У нее умер отец. Ее мать была в таком состоянии, что дочка не нашла ничего лучшего, как привести к нам. Моя мама взяла дела в свои руки. Выперла отчима к его приятелям, посадила девочку в мою комнату и напоила свою подругу до беспамятства. Потом выпила воды с нашатырем, сама протрезвела, а женщину уложила спать.

Когда я пришел, шепнула: «Потискай девку, пусть об отце не думает».

Клеить Алёнушку даже не спортивно. Она после первого же поцелуя не может сопротивляться, только зажмуривается и шепчет свои «не надо». Жениться на ней, что ли? Не сейчас, понятно. После школы, как нам восемнадцать исполнится. Что я ее, не прокормлю? С ребенком… Ну… не сразу, конечно. Нам надо пожить для себя до окончания института, а то ей учиться тяжело будет. Пока родители на Севере, поживем в нашей квартире. Потом кооператив куплю.

Сильно далеко заходить не стал, я же не железный, могу не сдержаться. Девочку чуть-чуть успокоил, и хватит. Вдруг она меня спрашивает:

– Ты первым кого хочешь, мальчика или девочку?

– Не знаю… В хорошем хозяйстве всё сгодится.

– А я Алёнку хочу. Она мне помогать будет. Лёшенька, миленький, возьми меня замуж после школы. Я готовлю вкусно, по дому всё делать могу, детишек тебе сколько хочешь рожу… Женись, а?

Ну что на такое скажешь? Если бы мама не вошла, наверное, прямо сейчас девчонку на кровати бы разложил. Но и так подзатыльник получил от родительницы. Дескать, почему Лёлечка у тебя на коленях сидит?

Отчим вернулся от Соколовых. Те в шоке. Один пацан слетал в Питер, хотел развеяться, приодеться и всё такое. Жека, когда на Новый год заходил в клуб, хвастал знакомством с фарцовщиками и обещал свести с продавцами импорта. Вот парень и попросил помочь купить джинсу. Сокол отвел его на точку, где тусовка, познакомил с человеком, сказал «дальше сами» и ушел.

Джинсы были хороши. Фирма! Настоящий «Левис»! Цена соответствующая, сто двадцать рублей. Покупка случилась ко всеобщему удовольствию. Вечером джинсы было решено еще раз померить. И что? Вместо фирменного «Левиса» в пакете лежал галимый польский «Конфекс», ценой рублей в тридцать по максимуму. Пацан понял, что его кинули, подменив пакет. Понятно, решил разобраться и обратился к первоисточнику. Жека занял позицию: «Я не при делах. Вас свел, дальше самому смотреть надо было». Нормально так, да?

Приятели Сокола влезли в разговор с сентенциями: «А чо? Польша тоже заграница. Нормальная цена. Сойдет по сельской местности». И даже: «Без лоха жизнь плоха». Парень ушел несолоно хлебавши, но обещал вернуться.

Дело даже не в деньгах. Обидно, понимаешь! Да и деньги тоже жалко. Опять же свой, поселковый, крысой оказался. Верняк спецом с кидалой свел. Но жизнь – она длинная, а память хорошая, может, еще когда свидимся, по-другому поговорим.

Нехорошо Женька поступил. Меня в прошлой жизни подставил, парня в этой. Видать, изначально с гнильцой был. Понятно, в поселок после такого косяка не приедет, испугается. Однако не подумал, что пацаны и сами могут его навестить. А что? Навигация начнется, при желании они на теплоходе подтянутся. И денег меньше палить, и кидок забудется.

18–19.02.1973

Не знаю почему, но наш вчерашний разговор Алёнка интерпретировала как мое согласие. Вроде и «женюсь» не сказал, а вроде уже и занятой. Как женщины так всё в свою пользу повернуть могут?

Ночевала она со своей мамой у нас, им постелили в гостиной. Проснулись рано, и мама их не отпустила. За завтраком тетя Саша была тиха и молчалива, но спокойна. По рукам пустила фотографию Алёнкиного отца. Видно, что фото ретушировано, но человек на нем всё равно выглядит больным и изможденным.

В принципе понятно, почему человек даже не показался в семье. Туберкулез, открытая форма. Я бы тоже не стал своих любимых заражать. И вообще, лучше умереть так, чтобы тебя помнили сильным и здоровым, а не развалиной-инвалидом, который одним своим присутствием отравляет всё и всех вокруг.

Ещё тетя Саша показала сберкнижку, заведенную на дочку, там лежит больше четырех тысяч. Отец накопил. Скорее всего, трудами неправедными, но накопил же.

– Богатая невеста наша Лёлечка, – без тени иронии заявила моя мама.