Начало пути

Так, один в день на верхнюю засидку, двое к арбалетам в строения и двое в сторожевой патруль по двору, а этот один разводящий из командиров будет. Вот их уже надо бить! И над лесной поляной сигналом раздался стрёкот обиженной сороки.

Бить!

Луки ударили со всех сторон, в упор, прошивая тела новой сторожевой смены. Десять секунд и посреди двора застыли шесть трупов.

Штурм!

И затопали лёгкие меховые онучи по набитому ногами внутреннему двору стана. Андрей выбил ногой входную дверь в командной избе. За его спиной было трое, готовых в любой момент подстраховать командира. Хлесь!

И дамасская сталь клинка рассекает практически надвое кинувшегося к порогу верного товарища атамана Ваню Окуня.

Хек!

И смотрящий за стряпухами ватажный, как бабочка на булавке пришпиливается к противоположной стене копьём.

Все звуки заглушил резкий звук визга сидящих на полу женщин пленниц. Вскинувшийся со своего ложа атаман схватился было за висящую рядом, богатую, всю в каменьях саблю. И тут же покатился по полу, сбитый с ног резким ударом Сотника. Он встал, недоумевая, и затравленно оглядывал тех четверых, что ворвались в его логово.

Самый страшный из них с пронзительными стальными глазами вдруг сел спокойно на лавку и кивнул остальным – идите ребята, добивайте.

– Я тут сам потолкую с этой мертвечиной. И таким лютым парализующим холодом и силой повеяло вдруг Свире, что он сел тихонько выпрямившись на полу, и уставился на Сотника.

–Ты кто?-прошептали его побелевшие губы.

–Свиря! Маленький мой, ты же знаешь, кто я. Я твоя смерть, и я пришёл за тобой. Ты ведь уже давно к ней приготовился?– спокойно спросил Сотник.       Полумёртвый от страха атаман тихо кивнул и произнёс полушёпотом…даа…

–Ну, вот и хорошо. А пока ты ещё жив, давай поговорим. Ты же хочешь немного пожить и поговорить?

– Хочу…посиневшими губами произнёс Свиря. Я хочу много говорить, только послушай меня! Не убивай пока-жалко бормотал атаман.

– Хорошо говори Свиря сын Мифодия, я тебя слушаю- на полном серьёзе сказал Сотник, и поудобнее устроился на широкой скамье.

На дворе всё было хорошо, пока первая тройка ветеранов не ворвалась в сени длинной избы казармы, где жили все простые ватажники. Упали замертво четверо разрубленных разбойника в сенях, и вдруг раздался один, а затем второй щелчок спуска самострелов и на грязный земляной пол рухнул скорчившийся от боли Никодим. Второй болт выбил щепу у косяка двери буквально в пяди от плеча Клима и он громко заорал – Наружу! Выносим Ника! Всем бить по продухам и окошкам!

Минута, и на дворе не было видно никого, кроме сваленных в кучу тел разбойников.

Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк!

Четыре болта в промежутках сорока секунд дырявили крышу, окошко и дверь длинной избы.

Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк!

Секли крышу стрелы десятка лучников. Весь огонь дружины сосредоточился в одном месте. Всего парой болтов и стрел им ответили ватажники, подавленные такой высокой плотностью огня, и вот опять по команде Клима, в продухи влетают дымари.

Пять, десять минут никого нет, и снова, в продухи влетели, последние уже теперь дымовые шашки.

Из двери вылетела, крича обезумевшая от сплава ярости, страха и отчаянья толпа, защёлкали луки и самострелы, свистнули мечи и сабли, и стало тихо. Только где то в глубине длинной избы захлёбывался от боли подстреленный, разбойничий арбалетчик.

Всё уже заканчивалось, когда на Осипа стоявшего в отдалении, у казалось бы самой безопасной стороны, возле наваленного бурелома в сугробах вынесся осатаневший от страха и ярости здоровенный ширококостный разбойник. В три огромных прыжка преодолел он разделявшее их расстояние и уже заносил руку с отблескивающей холодным светом на стальном лезвии секирой, когда падающий назад в снег Осип, буквально «на автомате» нажал отработанным движением на спуск арбалета. Болт пробил тело ватажника вместе с его сердцем насквозь, и он, уже заваливаясь сверху, опустил своё оружие на голову гончара. Горячая кровь хлынула из раны, окрашивая красным и растапливая снег.

–Командир, там Никодим с Осипом- тихо проговорил Климент войдя в избу атамана, где Сотник проводил первый допрос.

Чтоо!? – вскинулся Андрей глядя на Климента.

–Обое тяжёлые Иванович, а Никодим похоже уже доходит. И Мартын в бедро стрелу поймал, но там лёгкое.

Андрей вылетел во двор, буквально выбив дверь избы. На утоптанном грязном снегу была постелена рогожа, на которой лежали два тела его бойцов. Рядом, прислонившись спиной к деревянной колоде, сидел воин из недавнего пополнения, карел. Голова Осипа была вся в крови, которая и сейчас продолжала струиться из длинной рубленой раны от виска до самого подбородка.

Никодим лежал рядом. Его белый полушубок был расстёгнут. Задраны вверх стальная кольчуга с нашитыми бронзовыми бляхами, шерстяной кафтан и рубаха, а рядом с медицинским чемоданчиком и полотном стерильной холстиной, на коленях стоял Митяй. Андрей сел рядом и взглянул на раненого. С правой стороны тела, на ладонь ниже груди виднелось входное отверстие. Оттуда сочилась тонкой струйкой чёрная полоска крови, и торчал кончик длинного арбалетного болта.