Начало пути

Между тем сам Парэрас умело воспользовался преимуществами такого освещение. Пока Ричмонд моргал, привыкая к свету, бьющему из окна, Парэрас внимательно разглядывал его, ибо лицо Ричмонда в этот момент было хорошо освещено. Видимо, к тому времени, когда Ричмонд проморгался, министр уже составил о нем какое-то мнение. Однако Ричмонд довольно быстро приспособился к освещению и тоже смог разглядеть Парэраса, и даже составить о нем свое мнение.

Парэрас был крупным кошандийцем, покрытым грязно-коричневой шерстью – похоже, это был естественный цвет его шерсти, говоривший о неблагородном происхождении министра (у кошандийцев была целая система определения общественного положения и происхождения индивида, большую роль в этой системе играли цвет и текстура шерсти). Возможно, Ричмонд разглядел бы и больше деталей внешности Парэраса, но тут министр заговорил.

– Здравствуйте, мистер Ричмонд, – сказал Парэрас. – Я знаю ваше имя и род занятий, мне о вас уже доложили. Мне давно о вас давно докладывают. Не знаю, зачем вы ко мне пришли, однако я думаю, вы знаете, что мы собираемся принять закон о запрещении вашей кампании, так что я советую вам и этой вашей кампании самораспуститься в ближайшее время. Это было бы наилучшим выходом для всех. Особенно если вы принесете извинения за все учиненные беспорядки. А то нам поступают какие-то жалобы на вас. Из содержания этих жалоб никто ничего не понимает, и нам надоело выслушивать то, чего мы не понимаем. Кроме того, ваша кампания вечно торчит в политических новостях, а нам это совсем не нужно. Это противоречит официальной политике партии и правительства.

– Я пришел, чтобы просить вас не принимать закон о нашем запрещении, – сказал Ричмонд.

– Боюсь, что вы не сможете меня убедить, – усмехнулся Парэрас. – У вас ведь нет ничего, что вы можете предложить мне взамен, по крайней мере, ничего, что меня бы заинтересовало.

– Кое-что у нас все же есть, – сказал Ричмонд и протянул ему конверт.

Парэрас открыл конверт, со снисходительной улыбкой пересчитал деньги и спросил:

– Неужели вы думаете, что этот закон можно оценить в три тысячи? Он стоит гораздо больше. Вы с вашим опытом общественной работы должны бы это понимать.

– На данный момент это все, что у нас есть, но я хотел бы предложить вам долгосрочное сотрудничество, – сказал Ричмонд. – Как вы смотрите на то, чтобы получать от меня такой конвертик каждый месяц? И конечно же, мы не забудем про вашего коллегу, мистера Родэрваласа.

– Ну что ж, я думаю, что смогу уговорить Родэрваласа, – сказал Парэрас, пряча конверт в стол. – Мы вам обязательно позвоним, мистер Ричмонд. Сейчас можете идти.

– А что будет с законом о запрещении деятельности антирабской кампании? – спросил Ричмонд.

– У нас в проекте множество законов, – вздохнул Парэрас. – До многих из них руки не доходят годами.

– Я вас понял, – сказал Ричмонд. – И я ухожу. Спасибо вам, мистер Сарэра и до свидания.

– До свидания, – кивнул Парэрас, после чего Ричмонд вышел.

Оставшись один, Парэрас снова достал из стола конверт Ричмонда, какое-то время снова пересчитывал деньги, потом засунул деньги в карман пиджака, разорвал пустой конверт и швырнул его остатки в корзину для мусора. Проделав все эти нехитрые операции, Парэрас снова начал разбирать бумаги на столе, внимательно перечитал какой-то документ, после чего пододвинул к себе телефон и куда-то позвонил. На другом конце линии долго не брали трубку, Парэрас даже начал волноваться. Наконец, ему кто-то ответил.

– Добрый день, – сказал Парэрас. – Это Парэрас Сарэра. Вы помните тот документ, что вы прислали насчет антирабской кампании? Да, я так и понял, что ее необходимо немедленно ликвидировать. Однако они оказались хитрее, чем я думал. От меня только что вышел их лидер Ричмонд, наверное, он уже внизу. Вы не могли бы распорядиться… Без лидера антирабская кампания – просто безмозглая толпа, а лидер у них один… Да, так и быть, вызывайте Муррио. Спасибо вам, простите за беспокойство. До скорого.

И Парэрас положил трубку, после чего тяжело вздохнул.

Убить лидера

Счастливый Ричмонд вышел из кабинета Парэраса, долго ждал лифт, затем заполненный лифт довольно долго спускался вниз, люди входили и выходили на каждом этаже. Наконец, лифт достиг первого этажа, Ричмонд вышел на улицу и поспешил к стоянке такси. Он был рад, что все устроилось так просто. Конечно, придется отстегивать правительству проценты от прибыли, сократить часть активистов, но это можно было потянуть – все лучше, чем полное запрещение на государственном уровне. Однако Ричмонд упустил одну важную деталь – сильные мира сего не любят делиться ни властью, ни рейтингом, ни доходами, ни даже расходами. И часто на этом прокалывались даже самые умные и хитрые политики. Но прокалываются-то они впоследствии, а действуют сразу. И об этом тоже надо помнить.

Когда Ричмонд почти дошел до стоянки, рядом резко затормозила машина, из нее выскочил кошандиец в маске, вооруженный автоматом. Прежде, чем Ричмонд успел испугаться, этот кошандиец расстрелял его в упор…