Начало пути

– С Риддера мы, из тамошних бергалов. Колчак нас хотел снова в шахты загнать, чтобы мы ему свинец на пули добывали. Ну, а мы охрану перебили, оружие их позабирали, да в горы подались, – обстоятельно, явно гордясь собой, отвечал высокий.

– Что-то оружия у вас не больно, – невольно вырвалось у Силантия при виде убогого вооружения «орлов».

– Это дед не твоего ума дело, сколько у нас оружия. Ты нам лучше укажи, где тута поселились питерские коммунары, которых в прошлом годе казаки разогнали.

– Да, почитай, чуть не в кажной деревне. У ково деньжата были, те себе дома пустые купили, а у ково не было, те Христа ради в сараях, землянках да шалашах, или к хозяевам постоем встали. Ко мне на хутор тоже семья одна просилась, да на кой оне мне. А по деревням они слесарить да токарить приноровились, по кузням тоже работают. Мои ребята в эту весну им борону в Снегиревку починять возили… А вы это, как же, с самого Риддера так через горы и идете, через самый Федулин шиш? – теперь Силантий «красноречиво» щурил свои подслеповатые глаза на обувь «орла» и понял, что тот не врет. Его солдатские ботинки и обмотки, видимо снятые с охранника, своей изодранностью вселяли веру в то, что им действительно пришлось преодолеть перевал у горы «Федулин шиш», чья вершина была покрыта никогда не стаивающим ледником, «белком».

Нежданные гости еле держались на ногах, были истощены, и по всему стрелять не собирались. Они просто хотели поесть и отдохнуть. Ничего не оставалось, как пригласить этих «орлов» на хутор, поесть и переночевать. Пришельцы вели себя мирно. Когда же их посадили за стол… Ох как они ели. Командир, тот высокий с наганом, признался, что уже третий день они питались одной луговой клубникой и луком-лизуном, да и вообще с харчами в их отряде туго. А тут… у «орлов» аж в глазах зарябило: толстенные ломти пахучего свежего хлеба, молоко хочешь свежее, хочешь кислое, сливки, сало, яйца, щи заправленные вяленой бараниной… Утолив многомесячный голод, «орлята» несколько освоились, стали поглядывать на невесток Силантия… Спать их определили в сарай на свежем душистом сене. Когда остались одни, кто-то из «орлят» прищелкнув языком выразил пожелание:

– Опосля такой жратвы не худо бы еще и бабу под бок.

– Это ты верно говоришь, – поддержал другой. – Но здешние, хуторские уж больно мосластые. Видать энтот старый черт их на работе с утра до ночи морит, раз при таких харчах оне у него такие худые.

– Да я б сейчас и от мослов не отказался, кабы не мужики ихние… Ну ниччо, скоро мы до казачек доберемся. Те справные, вот на них и отлежимся, все наши будут, – весело отвечал первый.

– Кончай брехать, боталы, – строго оборвал разговор командир. – Мы сюда с разведкой посланы. Аль забыли? Наша задача вызнать, где коммунары свое оружие запрятали. Ежели узнаем, добудем… Тогда все наше будет и хлеб, и мед, и самогонка, и казачки ядреные. А ежели оружие не добудем, нас с таким вооружением даже этот старый пень со своими сыновьями как косачей перещелкают, не то, что казаки. Видали, какие у них винты, трехлинейки, не то что наши берданки. Оне тут на хуторе, пожалуй, и бой с целым отрядом принять смогут… Кулачье проклятое, вон сколь земли отхватили. Ну, ничего, дайте срок… только бы оружие добыть…

После того, как утром позавтракав, пришельцы скрылись в березняке на южной стороне лощины, Силантий с досадой сплюнул:

– Принесла нелегкая. Теперь от этих варнаков тут спокоя не будет. Ишь антихристы, жрут и рта не перекрестят, икон будто не видют. Два раза пожрали, харчей прорву извели, а хоть бы спасибо сказали, нехристи блохастые.

– Да еще на Граньку с Нюркой все зыркали, – встрял старший Василий.

– Может того, сбегать верхом до станицы по короткому пути, доложить атаману? – неуверенно предложил младший Федор.

– Того, да не того! – вздыбил вверх свою бороду старик. – Своя-то рубаха она завсегда ближе. Власть-то ноне больно некрепкая пошла. Был бы сейчас царь, я бы сам поспешил доложить. А так не поймешь, кому служить. И Колчак, управитель этот, ни рыба ни мясо. Лучше погодим, покамест кака-нибудь власть твердо не встанет. Ишь, орлы ощипанные…

В один из прохладных сумеречных вечеров в конце июня в избу к Грибуниным постучал рослый человек в шинели и обмотках с настороженным опасливым взглядом:

– Здорово живете хозяева. Прослышал, что здесь всякие грабли-косы починить можно.

– Что ж вы так поздно? – выразила явное неудовольствие хозяйка, невзрачная женщина, одетая в сильно ношенное платье городского покроя.

– Да я, хозяюшка, из дальней деревни, проездом тута. Мне бы только сговориться, а что чинить надо я на обратном пути завезу.

– Это к мужу, пройдите во двор, он там столярничает, – Лидия недоверчиво оглядывала пришельца, он совсем не походил на крестьянина, такого типа лица она видела у шпаны из их питерских предместий.

У Василия, едва он взглянул на припозднившегося гостя, захолонуло сердце – он сразу догадался, зачем пожаловал этот человек.

– Ты председатель питерских коммунаров Грибунин? – без церемоний сразу спросил его гость.