Начало пути

Ласайента недовольно поджал губы, но послушался. Герцог дождался, когда закроется дверь.

— А в таком, — злость все-таки выплеснулась наружу, заставив йёвалли широко открыть глаза, ашурт редко выходил из себя, — что я у него не первый, и даже не второй.

Шон ошеломленно смотрел на друга, и тот яростно проговорил прямо ему в лицо:

— Когда вы его вышвырнули подыхать, тебя не волновало, с кем и чем занимается твой брат. Живет у меня и ладно. Не хочет к папочке возвращаться? Какие проблемы?! — язвительно продолжал он, — С чего сейчас такая забота? Пустить мальчишку по кругу на собственный день рождения, хорошенько избив, чтобы не брыкался — это правильно, это хорошо. Да, Ваше Высочество? Ты тоже прошел такое посвящение?

— Это не правда! — йёвалли ошарашенно отшатнулся, приложившись к решетке окна.

Откуда он мог знать, что несколько лет назад в одной веселой трактирной драке тяжело ранили в голову старого наемника-человека. Целитель, осматривая его, устало махнул рукой — не жилец, и собрался отойти, когда умирающий схватил его за полу одежды и начал бессвязно бормотать о башне, в которую бросили какого-то принца. Старик просил отпустить ему грехи, и целитель, уважив последнюю просьбу, позвал первого попавшегося служителя одного из богов.

По иронии судьбы им оказался приверженец бога Равновесия, воздающего каждому по его заслугам. Этот человек, после тяжелых семилетних раздумий и терзаний, совсем недавно явился к графу Орси и рассказал о том, как по приказу князя йёвалли в дворцовой башне был избит и отдан наемникам на поругание молодой принц. Потом мальчик надолго пропал и неожиданно объявился на Празднике Мира в свите герцога Дэ Гра, вызвав небывалый шквал живейших обсуждений. Только после этого священник решился открыть правду, справедливо полагая, что Его Светлость должен располагать сведениями о том, кто его сопровождает.

Все это ашурт узнал перед самым визитом в гости к низшим. Лас приписал бессонную ночь друга предстоящему походу и в кои-то веки ни о чем не догадался.

Герцог до сих пор находился под впечатлением, до конца не веря тому, что услышал. Может быть, умирающий ошибся? Может быть, перед смертью он решил очернить князя, чем-то ему насолившего? В любом случае Сантилли не собирался останавливаться на полпути в поисках истины. И вот теперь этот разговор. А ведь старший брат и в самом деле ничего не знал. И младший молчал все эти годы, в одиночку неся в душе такой неподъемный груз.

— А ты спроси у Андерса, кто поставил его сына на колени? Будет забавно выслушать его версию, — едко предложил Его Светлость.

— Этого не может быть! Отец в нем души не чаял, — продолжал не верить Шон.

— Я заметил это при встрече. У меня было тридцать лет, чтобы докопаться до правды. Вы Ласти не получите! Он теперь мой! Весь, без остатка, — Сантилли с силой прижал ладони к своей груди, — И мне плевать, что вы будете там себе думать, — он развел руки и повертел ими в воздухе, — Но если я узнаю, что ты где-нибудь что-нибудь вякнул, скучно тебе не будет, поверь мне.

Из уст Кровавого герцога угроза прозвучала внушительно. Он легонько похлопал Шонсаньери по плечу и пошел к двери.

Тот глухо проговорил ему в спину:

— Тебе твоего дракона мало? — и тихо продолжил, — Почему Лас? Почему не кто-то другой?

Приступ ярости постепенно проходил, уступая место горечи.

— Наверно, потому что люблю, — просто ответил Сантилли, останавливаясь на полпути и поворачиваясь.

— Ты? Любишь? — йёвалли недоверчиво посмотрел на него.

— А почему нет? — герцог пожал плечами, — Я тоже живой, у меня тоже могут быть чувства, а Ласти есть за что любить. Да хотя бы просто так, потому что это он.

— Это ты сейчас так говоришь, — фыркнул Шон, — а когда вернешься, что запоешь? "Прости, милый, но мне надо заскочить на ночку к Таамиру, мы с ним старые… друзья".

— Я не хочу возвращаться и не вернусь по возможности как можно дольше, — неожиданно признался Сантилли, опустил голову и качнулся на носках, заложив руки в карманы куртки.

Они очень редко говорили вот так, по душам, больше обсуждая книги, оружие, вино, поступки, историю, да все, что угодно. Тем для разговоров всегда хватало. Иногда бурно спорили и ссорились. Вместе проводили праздники и бражничали, сбегая от отцов и находя приключения на свои головы. Но Сантилли всегда был нем, как могила, никого не пуская в свою личную жизнь, предпочитая отмалчиваться и слушать друга. Шон с удивлением посмотрел на него:

— Почему?

— Потому. Мне не развязаться с Таамиром, — ашурт криво улыбнулся, — не отпустит. Это вам со стороны все кажется таким легким. Ах, порочный герцог! Ах, какой развратник! — он насмешливо посмотрел на Шонсаньери, — Не ты меня таким сделал, не тебе меня судить, принц.

— И как ты собираешься выпутываться, Сан? — йёвалли испытующе посмотрел на него.

— Не знаю. Может, пока меня не будет, это чертова летучая мышь найдет мне замену? — Санти неопределенно повертел в воздухе кистью руки. — Я не буду мелькать перед глазами, он успокоится и забудет…

— Слабая надежда, да? — усмехнулся Шонсаньери, остыв и начиная понимать и жалеть Сантилли.