Начало пути

Электронные часы рядом с кроватью показывали одиннадцать часов вечера. Фурия выдвинула ящик письменного стола и достала коробку шоколадных конфет. Под ней пряталась вторая книга, нашедшая прибежище в её комнате. Фурия положила её перед собой на стол и открыла тёмно-коричневый переплёт — под ним скрывалась продолговатая коробочка со стеклянным пером внутри. Перо было искусно закруглено, словно вытянутый по спирали домик улитки, сверху донизу его пронзал белый стержень, который переливался сквозь стекло затейливыми узорами. Даже колпачок был стеклянным. Фурии никогда не доводилось видеть более красивых письменных принадлежностей.

В канцелярской лавке ближайшего городка Уинчкомба она как-то купила чернильницу, которая уже почти опустела. В последнее время она пользовалась ею почти каждый день. Первые сорок или пятьдесят страниц книги были мелко исписаны двумя разными почерками. Первый из них, размашистый и заметно девчачий, принадлежал Фурии. Второй почерк казался старомодным, буквы были выведены под наклоном и стояли совсем близко друг к другу, расшифровать их без предварительной тренировки было довольно сложно. Фурия до сих пор иногда наталкивалась на слова, которых она не знала, и на буквы, распознать которые можно было, лишь включив воображение.

Северин Розенкрейц, которому принадлежал этот почерк, пользовался чёрными вязкими чернилами. Фурия выбрала голубые, они казались ей более элегантными.

С тех пор как Фурия научилась пользоваться стеклянной ручкой, кляксы на письме практически исчезли.

Фурия и Северин по очереди писали друг другу в их книге: она — в настоящем, а он — в 1804 году. Фурия не сразу поверила в то, что это возможно, но теперь их переписка перестала быть для неё чем-то уж очень удивительным. После того как она поняла, что с помощью этой книги можно вести беседу с незнакомым мальчиком, ей уже не составило большого труда принять все остальные диковинки. Например, тот факт, что Северин был её предком и жил в те времена, когда род Фурии проживал в Германии под фамилией Розенкрейц. И лишь несколько лет спустя, в 1836 году, когда их род был разгромлен Адамантовой Академией, оставшиеся в живых пустились в бегство и переселились в Англию. Последние Розенкрейцы стали Ферфаксами, и с тех самых пор скрываются в Котсуолде от агентов Академии.

Вчера Северин ответил на её последнюю запись — вообще-то он сделал это двести лет назад, но буквы появились в книге сегодня ночью. Он пользовался той же самой книгой, что и Фурия, тем же экземпляром, только вот держал её в руках в другом месте и другом времени, а она — здесь и сейчас. Для Фурии эта книга заменяла смартфон, ведь сейчас именно так посылают друг другу сообщения, делятся новостями, дают советы.

После встречи с плесневиком Фурия почувствовала такой прилив адреналина, что сначала ей пришлось сесть и успокоиться. «Фантастико» был отличным средством для этого. Стоило лишь открыть книгу, вдохнуть её аромат — и она уже чувствовала себя в безопасности. А прочитав страницу-другую, Фурия забывала обо всех неприятностях: о своём одиночестве в этой резиденции и о завышенных ожиданиях, которые питал на её счёт отец.

Закончив читать первую главу, Фурия почувствовала, что достаточно пришла в себя, чтобы поговорить с Северином. Оба они выражались именно так — поговорить, хотя на самом деле этот процесс был для Фурии абсолютно необъясним. Возможно, он был более подходящим для библиоманта.

С помощью пера и чернил она описала ему всё, что с ней произошло. Она знала, что он поймёт. Он был таким же библиомантом, как и она, и хотя бы поэтому рассказать всё Северину было куда проще, чем какому-нибудь мальчишке из Уинчкомба или Стенвея. Иногда ей даже казалось, будто их мысли полностью совпадают. Ему было семнадцать, на два года больше, чем Фурии.

Она конечно же понимала, что время, в котором он жил, кардинально отличалось от сегодняшнего. Поэтому Фурия старалась не упоминать в своих письмах всякие современные устройства или приборы, хотя в резиденции Ферфаксов их было не так уж и много. Они жили без интернета и обходились одним древним телевизором, который почти всегда был выключен.

Да и как бы она смогла всё это описать? Гораздо больше ей хотелось говорить с ним о книгах, об отце, о жизни в тайном убежище — полуразрушенном поместье вдали от всего мира.

Он же рассказывал о большом доме на Рейне, в котором жила его семья, о домашней библиотеке, одной из крупнейших в то время, и о том, как он старался примириться с новыми способностями, проявившимися в нём в последние несколько лет. Речь шла о библиомантике, тут сомнений быть не могло. Но, скорее всего, в его время этого названия ещё не существовало. Северин стал использовать его только после того, как Фурия однажды упомянула это слово в своих записях.