Начало пути. Пермска волость

— Дорогой Куруш! Прежде чем мы перейдем к нашим делам, предлагаю выпить за нашу дружбу, здоровье и удачу!

— С удовольствием, дорогой Владимир! Как же я рад тебя видеть!

Выпив по пятьдесят грамм водки, Куруш, закусив соленым огурчиком, от удовольствия аж крякнул.

«Похоже ты на водочку подсел, значит торговля и спиртным пойдет», — отмечаю про себя.

— Дорогой Куруш! Попробуй эту закуску с нежным вкусом, — накладываю себе на чипсу из керамической вазочки небольшой деревянной ложкой томатную пасту и отправляю себе в рот.

Куруш повторяет мои действия, секунд двадцать прислушивается к своим вкусовым ощущениям и закрывает глаза от удовольствия.

— Дорогой Владимир! Это просто замечательный продукт, я подобного никогда не пробовал. Можно ли у тебя его купить?

— Дорогой Куруш! На моем языке сей нежный продукт называется томат.

— Томат, — медленно повторяет Куруш.

— У меня есть на продажу томат в небольших стеклянных бутылках.

— О! В стеклянных бутылках!

— А теперь попробуй этот соус, только будь осторожен он очень острый, — указываю купцу на аджику.

— Не волнуйся, Владимир! В моих краях очень любят острую пищу, у нас много черного перца, — Куруш накладывает на чипсу ложку аджики и отправляет себе в рот.

Через секунду глаза Куруша начинают увеличиваться до размеров готовых выскочить из орбит, ручьем потекли слезы. Он пытается вздохнуть, начинает часто открывать рот, но, как говориться, в зобу дыханье спёрло.

Протягиваю Курушу стакан с водой, он выпивает и протягивает стакан, прося ещё. Только после третьего стакана с водой, он более-менее приходит в себя. Вытирает слёзы. И обалдевшими глазами смотрит на меня.

— Что это было?

— Дорогой Куруш! Это аджика. Я же предупреждал, что это очень острый соус.

— Ад-жи-ка, повторяет Куруш. Владимир, это просто замечательный соус. Я его покупаю!

— У меня есть немного и тоже в небольших стеклянных бутылках.

— О! Еще и в стеклянных бутылках. За такую аджику мне вся знать будет ноги целовать!

«Что же будет, когда он увидит бумагу, стекло и зеркала», — ухмыляюсь про себя.

Куруш успокаивается и переходит на деловой лад:

— Уважаемый Владимир! Прежде чем мы займемся новыми делами, надо завершить предыдущие. Прими от меня долг, как я и обещал двадцать процентов от прибыли при продажи твоих стеклянных штофов с водкой, виски и бурбона.

Куруш взмахнул рукой и рабы стали заносить на борт сундуки. Пока заносили сундуки, Куруш достает из-под халата тубус, из которого вытаскивает пергамент:

— Это высочайшее повеление шахиншаха Ардашира 1, которым мне дарована милость осуществлять торговлю твоими товарами в Персидском царстве и во всех городах. За торговлю установлен налог в тридцать процентов. Повеление скреплено подписью смотрителем за царством питиахшем Арташиром и печатью шахиншаха Ардашира 1, - протягивает мне пергамент.

Беру пергамент, на пергаменте печать такая же, как и на подорожной римлян. Возвращаю документ обратно Курушу.

Когда на палубу рабы занесли все сундуки, Куруш открывает крышку первого и говорит:

— В этом сундуке десять тысяч золотых динаров, в остальных шести сундуках сто двадцать тысяч серебряных драхм по двадцать тысяч в каждом сундуке.

«Сколько же ты купец наварил, хотя не надо считать чужие деньги, без купца этого золота и серебра у меня не было бы», — мысленно успокаиваю себя.

Беру золотой динар и рассматриваю — вес практически такой же, как и у римского ауреуса, на аверсе коронованный бюст Ардашира I, на реверсе огненный алтарь.

— Владимир, это новые монеты безрод… великой династии Сасанидов и ее первого шахиншаха Ардашира I — осекся Куруш и настороженно взглянул на меня.

Делаю вид, что ничего не заметил, а про себя отметил:

«Вот и будущий союзник, а то и вассал Аршака — клан Каренов».

— Уважаемый Куруш! Ты полностью выполнил свое обещание и погасил свой долг! Не могли бы твои рабы перенести сундуки в каюту.

— Карены всегда платят свои долги!

«Ну прямо Ланнистеры из Игры престолов» — чуть не засмеялся я.

Подзываю Савлия:

— Проводи рабов и пусть поставят сундуки под койки.

Савлий проходит в каюту, а за ним рабы вносят первый сундук. Через секунд тридцать из каюты начинают доносится вскрики ужаса, возгласы восхищения и звонкий хохот Савлия.

Куруш встрепенулся и вскочил, рабы, находящиеся на палубе, напряглись.

— Куруш, ни чего страшного не произошло, просто рабы в каюте увидели то, что никогда не видели.

Подвожу Куруша к стенке каюты и открываю ставни, прикрывающие стекло окна. Открывается вид на происходящее в каюте, освещенную керосиновыми лампами. Два раба на полу на коленях отбивают поклоны, два других — корчат рожи и махают руками, а Савлий, глядя на них, заливается смехом.

Наблюдаем за происходящим, чувствую, что напряжение у Куруша спадает и вдруг он замирает и осторожно подносит палец к стеклу, глаза его округляются, несколько раз проводит пальцем по стеклу, секунд на двадцать зависает, а затем обернувшись ко мне, с придыханием спрашивает:

— Владимир! Это тоже стекло?!

— Да. Эти стёкла можно вставлять в окна домов.

— Ты мне их продашь?

— Да, я привез тебе триста таких стёкол.