Начало пути (СИ)

Я всё так же стоял на дороге у самой кареты и смотрел на тех двоих. Ожидал от них каких-то действий. Даже ожидал попытку наладить контакт. Но они, судя по всему, желанием знакомиться не горели. Они молча переглянулись, развернули лошадей и скрылись в лесу. Как будто их и не было.

— Что это такое, мать их так!? — выругался я, собственно ни к кому конкретно не обращаясь.

— Они узрели анирана, — тихо произнёс Каталам. — Они видели исходящую от него угрозу.

Я глянул на его испуганное лицо и деактивировал оружие.

— Это кто такие, Каталам? Немые какие-то?

— Я не знаю, аниран. Возможно, бандиты. Возможно, работорговцы. Возможно, дезертиры. Я точно не могу сказать. Клеймением или вырыванием языков церковь не славилась. Как и королевские судилища. Если они молчали, возможно дали какой-то обет. В нашем мире много странностей произошло с момента появления «карающего огня». Столько разных культов появилось. Столько сект. Кто знает кто это такие…

— Час от часу не легче, — пробурчал я.

— Нам не стоит задерживаться, — тревожно произнёс Умтар. — Лучше быстрее покинуть это место. Возможно, они передумают и вернутся. А быть зажатым с двух сторон мне больше не хочется.

— Ты прав, Умтар, — кивнул Каталам. — Командуй десятком. Отправляемся спешно!

Задерживаться действительно никто не хотел. А потому после команды «по коням!», даже мой возница Вилибальд заторопился. Взмахнул вожжами — и колёса кареты застучали по камням. Обоз быстро двигался, спеша покинуть опасное место.

Но примерно через пару часов, нам всё же пришлось остановиться. Хоть нас никто не преследовал, остановились мы не по этой причине.

Слева от тракта чернело пепелище. Хоть кое-где пробивалась молодая травка, она не могла полностью скрыть остатки выгоревших деревянных построек. Большой дом, — судя по всему, двухэтажный — чернел обгоревшими обломками. Фундамент стоял крепко, но от самого первого бревна до наполовину обрушившейся каменной трубы, всё сгорело. Даже пустой дверной проём чернел давно затухшими углями.

Мы спешились и молча смотрели на пепелище. Хоть я не разбирался в пожарах, сделал верный вывод о времени его происхождения. А Каталам подтвердил мои предположения.

— Сожгли зимой, — уверенно заявил он. — Здесь раньше отстроили постоялый двор, где путники могли передохнуть. Две зимы назад он был ещё целёхонек.

— Кто посмел сжечь имущество, принадлежащее короне, прямо у тракта? — прошептал Умтар. — А где люди? Тут всегда было многолюдно… А где стража, что должна следить за соблюдением порядка? До пограничного форта рукой подать. Кто-то же должен следить за этим местом…

Я обернулся. Хоть нас никто не преследовал, у меня возникли предположения, кто мог сжечь постоялый двор. Те, кто мог не испугаться ожидаемого возмездия. Те, кто мог позволить себе нападать на кого-либо прямо у королевского тракта. Те, у кого много бойцов под ружьём.

— Нам лучше не задерживаться, — сказал я. — Сожгли дом давно, и нет смысла искать выживших. Надо двигаться.

— Да, — согласился сотник — Давайте поднажмём. Если будем идти всю ночь, к рассвету прибудем к пограничному форту. Там и отдохнём, если триединый Бог будет милостив… Иберик, возьми Бенала и на пару лиг вперёд выдвигайтесь. Если хоть что — сразу обратно. Что бы вы не заметили — не выясняйте.

— Хорошо, отец. Выполню.

* * *

Мы двигались всю ночь без остановок. На меня навалилась неожиданная слабость, а потому я впервые смог заснуть в трясущейся карете. Хоть на узкой скамеечке невозможно было расположиться с комфортом, я попытался. Закутался в плащ, подложил под голову небольшую подушку, прислонился к стенке и поджал под себя ноги. Было не особо удобно, но всё же я уснул. А разбудил меня знакомый голос, в очередной раз упоминавшийся милосердного Фласэза. Карета замерла. Вокруг всё затихло. Не слышен был даже строгий голос сотника.

Я продрал глаза, потёр затёкшее плечо и кряхтя выбрался на каменную дорогу.

— Ну что там опять ваш Фласэз учудил? — спросонья пробормотал я.

В сей предрассветный час взгляд чётко выхватил растерянные лица молодых солдат. Все, кого я заметил, сидели на лошадях и молча смотрели перед собой. А Каталам опять чертил знаки в воздухе, про себя взывая к божеству.