Начало Руси

Интересно, что скажут норманисты против этой новгородской редакции, несомненно принадлежащей XIII веку? Она древнее списков Ипатьевского и Лаврентьевского, из которых первый относится к XV веку, а второй с натяжками к концу XIV (ибо нет доказательств, чтобы Лаврентьевский свод дошел до нас в рукописи самого Лаврентия). Эта редакция как нельзя лучше подтверждает, что в тех древних летописях, которыми пользовались Иакимовский отрывок, Длугош, Стрыйковский и Герберштейн, русь не смешивалась с варягами и изображалась народом туземным, а не пришлым. А в этом-то и весь корень вопроса? Как только отделим русь от варягов, то вся система норманистов превращается в прах. Одно, что остается им, – это производить если не целый народ русь, то по крайней мере княжеский род и его ближних от пришлых варягов и из народного сделать вопрос династическим[39]. Нет сомнения, что в таком именно виде и существовала легенда о призвании варягов в древнейших редакциях; а смешение руси с варягами произошло, конечно, позднее. Тогда легенда эта не покажется такой нелепою, какой она явилась впоследствии, когда списатели и сокращатели отождествляли саму русь с варягами и сочинили таким образом небывалое племя варяго-руссов, а славян заставили призывать к себе для господства целый чуждый народ[40]. Но и в этой усеченной, то есть дружинно-династической, форме норманизм едва ли может найти себе спасение; ибо он тотчас натолкнется на слова Олегова договора: «Мы от рода русскаго» – и на другие препятствия. Если взять в расчет известие об Аскольде и Дире как о туземных князьях – что также, без сомнения, существовало в древнейших летописных редакциях, – то опять-таки норманнская система должна разбиться; так как на Юге окажется русь прежде призвания варягов. Следовательно, и на эту уступку (начало которой было уже сделано Шлецером) норманизму также нельзя согласиться. Чтобы спасти себя, повторяю, ему необходимо отстаивать легенду в полном ее составе и в том виде, в котором, при помощи недоразумений, выработало ее досужество наших старинных книжников, то есть с небывалым народом варяго-руссов, с невозможной хронологией, Аскольдом и Диром и пр. – отстаивать во что бы то ни стало, хотя бы с явным пожертвованием здравого смысла.

VI. Филология норманистов. Имена князей

Но что за дело до противоречия с историей, до легендарности сказания, до искажения и разногласия русских летописей? У норманистов остается еще целое поле для своей защиты. Это филология. Ввиду ненадежности всякой другой поддержки, некоторые из норманистов уже высказали мысль: якобы вопрос о происхождении руси есть вопрос не исторический, а филологический. Как будто история может расходиться с филологией. Мы думаем, что там, где филологические выводы противоречат историческим обстоятельствам, виновата не наука филология, а те филологи, которые прибегают к натяжкам на заданную тему. Если выходит несогласие с историей, значит, филологические приемы были не научны, исследования произведены не точно, данные осмотрены односторонне: а потому и выводы неверны.

В прошлой статье мы уже касались филологии норманистов. Взглянем на нее еще раз.