Начало русской истории

Совместная работа представителей разных исторических дисциплин с практиками-реконструкторами дала нам не просто ясную картину Ледового побоища, но и новое представление о жизни в Древней Руси, где князь с его дружиной профессиональных воинов и пожизненно присягнувшими ему в верности чиновниками-холопами, вовсе не восточный хан или западный суверен, законодатель и владыка над своими подданными. Он со всей военно-административной прослойкой служит русскому обществу и исполняет его законы, основанные на традиции и модернизируемые только по соглашению между социальными силами. Хорошо или плохо служит князь – решает общество, которое может указать ему на дверь, если оно сильно, или убить, если мирские силы недостаточно убедительны. Правда, общество это совсем не «гражданское», хотя и населяет города. Ведь новгородское ополчение, которое участвует в Ледовом побоище, – это профессиональные конные дружины «золотых поясов», бояр и промышленников, – в западных терминах, городского нобилитета. Он на Руси имеет намного больше власти, чем на Западе и на Востоке.

Картина ясная, моя книга «Александр Невский» переиздается чуть ли не раз в год не первое десятилетие, но историки, как и предсказывал Анатоль Франц, не спешат отказаться от «вздора, издавна известного» читателям и кинозрителям. Вместо этого среди коллег стало модным демонстрировать миру дремучее невежество, рассуждая о ничтожности победы Александра Невского над якобы малой кучкой крестоносцев. Действительно, немецкий хронист счел поражение на Чудском озере тяжелым, но не катастрофичным, в господин Великий Новгород после битвы заключил с немцами мир «без аннексий и контрибуций», удовлетворившись извинениями за вторжение на Русь.

Для нас точный счет потерь просто уточняет картину тогдашнего мира. Согласно Рифмованной хронике, в самоубийственную атаку «свиньей» (по русской летописи) бросился «отряд», т. е. «баньер» крестоносцев – это хоругвь идеально (но никогда не реально) в 35 рыцарей с сержантами и кнехтами, всего 400–500 всадников. Из них «двадцать братьев осталось убитыми и шестеро попали в плен». Это точно соответствует цифрам погибших и пленных немцев в Новгородской Первой летописи: «пало чуди без числа, а немец 400, а иных 50 руками взяли и привели в Новгород», – итого 450 воинов чистых потерь. Немцы считали только рыцарей: 20 убито, шесть в плену. Соотношение рыцарей и кнехтов понятно: в плен простых солдат в те времена всегда брали с меньшей охотой, чем рыцарей. Поэтому из 400 убитых немцев рыцарей было всего 20, а из 50 немцев в плену оказалось шесть рыцарей.

А как же бесчисленные крики и стоны историков и публицистов о том, что де немецкая хроника опровергает лживые цифры русской летописи? Это недомыслие, друзья мои, и я говорю так, чтобы подчеркнуть печальный факт: многие из пишущих о разнице русских и немецких цифр потерь на Чудском озере не сознательные лгуны, а хуже того, безграмотны, они сами не знают элементарных вещей. Историческая наука настолько чудесная вещь, что в ней надо быть знатоком даже для того, чтобы солгать. Дело в том, что Софийская Первая летопись, где число побиенных Алексанлром немцев увеличено на 100 (до 500), а все 50 взятых в плен превращены в «мужей нарочитых, мужей сильных, воевод», т. е. рыцарей, была создана в этой части путем переработки Новгородской Первой летописи не ранее 1418 г. Открыв предисловие к ее изданию в Полном собрании русских летописей, желающие могли бы узнать, каким переработкам подвергался летописный материал с 1260-х гг., когда Ледовое побоище было описано со слов свидетелей события, при жизни Александра Невского и без противоречий с немецкой хроникой. Но для этого книгу надо открыть…

Итак, 450 крестоносцев были потеряны. Но при этом заметной части тевтонских братьев и всем рыцарям-крестоносцам Юрьевского епископа удалось спастись: первые сражались недостаточно пылко, чтобы попасть в котел, вторые улизнули с поля боя всем составом, не сделав попытки сражаться. Всего выехало на лед 600–900 крестоносцев, не считая толп чуди. В том числе более 50 рыцарей.

Если им противостояло сильно превосходящее число русских, как сетует немецкий хронист, пусть вдвое или даже втрое – это 1200–1800 высокопрофессиональных, закованных в броню бойцов. Конечно, это не 14 500 ратников, которых отец Александра с собратьями согнали на междоусобную битву при Липице в 1216 г., набрав толпы ополченцев даже из крестьян. Но времена изменились: простым горожанам крестьянам уже нечего было делать на поле боя. Пример чуди, включавшей знать отсталых племен и ее дружинников, это отлично показал. Новая эпоха требовала новых профессионалов.