Начало (СИ)

   Дальше все произошло молниеносно. Вот Николай добирается до водительской кабины и резко отворяет дверь. Вот водитель отвлекается от опасного участка дороги, обернувшись на шум. И вот уже автобус, кувыркаясь, несется под откос, выбрасывая из окон несчастных пассажиров. Дарье повезло, ее выбросило в кусты при первом же кувырке, и она отделалась потерей сознания и сильными ушибами. Зажатый в руках младенец на удивление тоже не пострадал. Позже ей скажут, что в минуту опасности источник стал вырабатывать жизнь на максимуме, поэтому и обошлась почти без повреждений. Зато огонь от вспыхнувшего автобуса успел до них добраться и порядком подпалил одежду и волосы. Так ее и нашли прибывшие на место аварии службы: босую - ботинки потерялись еще при падении, подгоревшую, но плотно прижимающую к себе орущего мальчика и пакет с документами.

   Забравший их из переполненной больницы старик - отец Николая сначала принял ее за ту Дарью - мать ребенка, а ошарашенная всем случившимся девушка даже не пыталась сопротивляться - идти ей по большому счету было некуда. А когда недоразумение вскрылось, безутешный отец махнул рукой - живи в поместье, если хочешь. Тем более, что Даша успела привязаться к ребенку, заменяя ему мать. Старик, чья жизнь теперь целиком сосредоточилась на внуке, посчитал одаренную девушку неплохим приобретением для семьи и погнал учиться на медика. И даже не стал разубеждать домашних, считавших Дарью его невесткой - женой погибшего Николая, а может вообще не считал нужным никому ничего объяснять. Когда у Даши родился Егор, которого отученная любопытствовать немногочисленная челядь опять-таки посчитала сыном Николая, Елизар Андреевич разрешил воспитывать детей вместе, а по прошествии нескольких лет вообще удочерил бедную девушку, приняв и ее незаконнорожденного сына в род.

   Где-то теперь ее мальчики? Персонал госпиталя охотно говорил с ней на любую тему, но только не на эту. "Все нормально. Учатся. Навестят позже", - вот и все ответы. А сами отводят глаза. Что-то тут нечисто...

   На улице раздался странный скрежет, и в проеме окна выросла чудовищная тень. Страх приморозил к месту, не давая двинуться. Как жаль, что она так слаба! Само собой окно начало медленно раскрываться, впуская зловещую фигуру внутрь. Но крик ужаса из горла так и не родился, потому что монстр вдруг обычным человеческим голосом произнес:

   - Здравствуй, мама...

Глава 10.

   Утро встречаю на заднем дворе, избивая самодельную боксерскую грушу.

   И для чего, спрашивается, строил планы, рыпался?

   Парней припахал?

   Крутился, деньги зарабатывал?

   Взбудораженный источник, несмотря на ночные траты, полон и требует разрядки, и я в какой-то момент забываюсь, отпуская контроль. Волна неоформленной бурлящей силы проходит сквозь кулак, взрывая спортивный снаряд нахрен.

   Несколько отлетевших ошметков больно бьют по лицу, приводя в чувство, но волны энергии продолжают курсировать по телу в поисках выхода. Взглядом ищу, что бы еще сломать, но натыкаюсь на несколько удивленных пар глаз. Григорий свет Андреевич, а за ним любопытные лица моего движимого имущества.

   Упсс...

   А впрочем, чем не объект для разрядки?

   Подхожу к Григорию вплотную, мы с ним уже сравнялись в росте, но не сомневаюсь, что будь на то его желание, он скрутит меня в единый миг, несмотря на свои увечья и наличие у меня источника.

   Стоим, молча смотрим друг другу в глаза. Начинаю расстегивать на нем рубашку. Глаза у Григория становятся квадратными, но от неожиданности моих действий, он продолжает оставаться недвижимым.

   Черт, он явно что-то не то подумал...

   Кладу ладонь на обнаженную грудь мужчины (фу, как начало какого-то порнорассказа...). Настраиваюсь, зову металл к себе и... почти тут же получаю по руке пистолетом и оторванной от ремня пряжкой.

   Упсс...

   Похоже, что это словечко ко мне сегодня прилипло.

   Отбрасываю предметы за пределы воздействия моей силы и, учтя ошибку, повторяю приказ.

   Крохотные частицы металла в организме Григория не могут долго сопротивляться, и по кратчайшему пути, разрывая ткани, устремляются прочь с облюбованных мест. Наверно, это больно, но мне чертовски хочется сейчас причинить кому-нибудь боль. Дождавшись последнего осколка, единой мощной волной заживляю повреждения и тут же принимаюсь за оставшиеся неправильно сросшимися кости. Одна за одной, повинуясь моей воле, они сначала разъединяются в местах повреждений, а потом сами встают на место и срастаются как надо. Лицо у Григория белее снега, губа прокушена, но он по-прежнему стоит, не шелохнувшись. В его организме еще остаются несколько темных пятен, но это уже не ко мне - пусть показывается нормальному целителю, основную проблему я убрал.

   Ах, да...

   Провожу рукой по лицу, стирая самые страшные рубцы. Пусть Наташка порадуется.