Начало (СИ)

Но хотя воспоминания Егора стали моими, Егором я себя не ощущал. Я все та же старая циничная сволочь с устоявшимся мировоззрением и сложившимся взглядом на вещи. Правда, чувствовать себя молодым и почти здоровым, гораздо приятнее, чем старым и больным.

Пока я утрясал воспоминания двух своих ипостасей, проснулся мужик, который меня караулил. Теперь я знал, что это Егоркин персональный охранник Григорий, приставленный к нему на время выходов в город. Бывший гвардеец императора, тяжело раненый в одной из стычек, стал не годен к службе и работал при лицее. После перевода Егора на практику в муниципальную больницу, бывшего вояку прикрепили к нему для охраны и помощи. Днем он отводил мальчишку на место, а вечером притаскивал обратно, частенько прямо на руках. За месяцы, проведенные вместе, Егор и Григорий не то, чтобы подружились, но научились вполне сносно сосуществовать. Егор потихонечку подлечивал отставника, а Григорий ненавязчиво оберегал его от различных неприятностей, которые Егор по малолетству просто не замечал.

Так, стоп. Это я теперь Егор. Нельзя даже в мыслях думать как-то иначе.

Григорий внимательно меня оглядел и с деликатностью, которую трудно заподозрить в таком медведе, спросил:

— Как вы, Егор Николаевич? Доктор велел вам не вставать. Может утка требуется? Я мигом принесу.

И с проворством, мало ожидаемым для такой туши, соскочил со стула и бросился в угол палаты, где на полу стояло приготовленное судно. Во время помощи в таком нужном деле, Григорий стал отвечать на незаданные вопросы.

— Ох, и испугали вы всех, Егор Николаевич. Валялись недвижно аж три дня, как есть покойник. Брат ваш, Дмитрий Николаич, дважды в день прибегал справляться о вас. А уж начальство почти ежечасно бывает, все ждут, как очнетесь. Мне строго-настрого велено сразу же бежать на доклад, в любое время суток. А уж Андреаса-то проклятого завуч наш по залу прямо и размазал. Лежит теперь супостат в соседней палате, на зубы новые копит.

Нехитрая шутка вызвала у меня улыбку.

— Ну, вы тут лежите теперь спокойненько, а я за доктором побежал, да и Евгению Александровичу быстренько доложусь. А потом снова у вас буду.

И, обиходив меня, Григорий резво выскочил за дверь.

А я привычным для Егора усилием обратился к своему источнику и замер.

Источника больше не было, совсем!

Там, где всегда приветливо мерцала разноцветная звезда моей силы, царил разгром. Выбитые зубы Андреаса больше не казались мне смешными. Хотелось встать, пройти в соседнюю палату и медленно убивать моего врага. Да-да, именно врага, так как то, что он сделал, не может остаться неотомщенным. Даже просто срыв источника стал бы большой проблемой, но полное его разрушение — это конец всему! По сути, он лишил меня будущего.

Эта чухонская сука лишила меня магии!

Пока я раздумывал над приемлемыми способами умерщвления, в палате появились новые действующие лица.

Первым примчался наш интернатский доктор, Михаил Игнатьевич. Этот человек был глубоко уважаем Егором, являясь вторым, после матери наставником в мастерстве врачевания. И пусть его источник не шел ни в какое сравнение с бывшим моим-Егоровым, но его опыт позволял ему претендовать на звание мастера-целителя.

Ворвавшись в палату, он принялся творить привычные манипуляции над моим телом, параллельно забалтывая меня.

— Ну, здравствуй, Егор, что-то ты ко мне зачастил последнее время, понравилось что ли? Так лучше бы просто так на чай приходил, что я для тебя варенья пожалел бы…

Тут Михаил Игнатьевич запнулся на полуфразе и повернул ко мне белеющее на глазах лицо. Это его диагностика показала то, что я и так уже знал.

— Как же так, Егор?… Как же так? — как заведенный повторял он.

Тяжело осев на освобожденный Григорием стул, доктор с жалостью смотрел на меня.

— Как же так, Егор?… Как же ты теперь?…

Трясущимися руками Михаил Игнатьевич снова скастовал диагностику. Она показала то же, что и раньше — полное отсутствие силы во мне. Как ни странно, но я по-прежнему видел магию, несмотря на отсутствие источника. Видимо эта способность как-то уцелела во мне.

Не в силах поверить очевидному, доктор снова и снова что-то кастовал, но чуда не происходило.

— Хватит, Михаил Игнатьевич, так Вы совсем без сил останетесь, — пришлось вмешаться мне, — Я уже и так все знаю.

Ссутулившийся доктор закрыл руками лицо и стал раскачиваться на стуле. Но вдруг встрепенулся и закричал:

— Я этого так не оставлю! Я дойду до Его величества! Егор, ты только не отчаивайся, мы что-нибудь придумаем!

— Чем же мне император-то поможет, Михаил Игнатьевич? Сами же знаете, такие повреждения либо восстанавливаются сами, либо нет. И наука их пока не научилась лечить. Тут даже лучшие целители бессильны.

И это было правдой. При всей своей магии, целители могли воздействовать только на физическое тело пациента, потому-то и лежала моя мать уже год в коме, что ее источник уснул. Потому-то и бесполезны мне были любые целители, хоть продайся я всеми потрохами в какой-нибудь клан для оплаты лечения.