Начало жизни

У двери комендатуры двое часовых. Отец высоко подымает голову, сердце его колотится. Приняв властную осанку, он обращается к часовым по-немецки:

— Господин комендант у себя?

— Так точно, — отвечает солдат, мельком оглядев сердитого русского господина.

Отец входит в чисто вымытый коридор. На скамейке у стены сидят, сутулясь, несколько горожан, — две пожилые женщины, господин в котелке и хорошо одетый известный адвокат еврей. За столом — младший офицерский чин, вероятно, секретарь.

— Будьте любезны, доложите господину коменданту, что профессор Харьковского университета Лоза просит принять его по срочному делу, — говорит отец по-немецки, стараясь, чтоб в голосе звучал металл.

— Я доложу.

Спустя несколько минут из кабинета коменданта выходит женщина. На ней черная шляпа с крепом, глаза распухли от слёз. Она не смотрит ни на кого и быстро уходит спотыкающейся, неверной походкой. Младший офицерский чин заходит в кабинет.

— Сегодня господин комендант никого принимать не будет, — говорит он, возвратясь. Сидящие на скамейке вздыхают, подымаются и уходят.

Отец ошеломлен: а как же Зоя? Что будет с нею? Много несчастий может произойти за сутки.

Он возвращается домой подавленный. Как разочарованно смотрит на него жена! Что же делать?

Назавтра он едет в комендатуру с утра, снова надев свой лучший костюм и взяв извозчика. В коридоре толпа. Люди чувствуют себя здесь бесправными, несчастными, но всё-таки не могут расстаться с крохотной надеждой — спасти своих близких.

— Доложите, пожалуйста, господину коменданту, — повторяет отец слово в слово затверженную по-немецки фразу.

В кабинет коменданта входят какие-то офицеры с бумагами. Наконец, секретарь идет докладывать о просителях.

— Зайдите, господин профессор, — говорит он, снова появляясь в дверях.

— Господин комендант, я пришел принести извинения за свою племянницу, — начинает отец. Он долго вспоминал, как будет по-немецки «свояченица», но не вспомнил и решил, что сойдет и «племянница». — Она очень резвая девочка, но иногда позволяет себе шалости, которые в наше военное время недопустимы.

Комендант спокойно рассматривает посетителя.

— А вы молоды для профессора… Ну, да в России это бывает. Любопытная страна, фантастическая! Половина русских интеллигентов — фантасты, скажу без преувеличения. У вас так много природных богатств, что если бы вы не были фантастами… Наш долг, долг друзей, я вижу в том, чтобы помочь вам распорядиться этими богатствами.

Отец терпеливо слушает. Комендант хочет, видимо, показать свои ум и наблюдательность.

Но вот комендант уже выговорился, помянув и варягов и «русскую национальную традицию» — привлекать иноземцев для управления страной. Он возвращается к причине, которая привела сюда «господина профессора». И отец снова приступает к делу:

— Моя племянница увлеклась изготовлением картонажей и искусственных цветов. Для этого занятия ей понадобилась проволока. Скверная девчонка, которая доставила мне уже немало забот, ничего лучше не придумала, как отрезать кусок проволоки от телефонной сети… Я приношу извинения и обещаю наказать ее, как она того заслуживает.

— Это похвально, что вы занимаетесь воспитанием племянницы… А собственные дети есть у вас?

— Двое… Но они еще малы, господин комендант.

— Прекрасно. Почему же вы обратились ко мне?

Отец напрягает всю свою волю, чтобы скрыть волнение:

— Это совершенно натурально — я должен был обратиться именно к вам. Девочка сейчас в комендатуре, — (он говорит, а сам боится сглазить: а вдруг ее этой ночью уже расстреляли или повесили?), — не могли же солдаты смотреть спокойно, как кто-то режет провода. Они правы по-своему, откуда они знают, кто она и почему позволяет, себе такие странные поступки.

Комендант улыбается:

— Дело значительно хуже, чем вам кажется, господин профессор… К сожалению, в вашей дружественной стране не все относятся к армии кайзера дружественно. К сожалению, известны факты, когда отдельные бандиты нападают на наш транспорт, обрывают связь… Вы, вероятно, слыхали о таких фактах?

— То, что я слышал сейчас от вас, для меня — новость и неожиданность.

Комендант, видимо, растерялся от этого признания. Отцу даже показалось, что комендант пожалел о сказанном, испугался, как бы не стать самому источником невыгодных слухов. Ведь в газетах украинских националистов поддерживалась фикция самостоятельного, дружественного Германии государства, а оккупация изображалась в виде длительного визита друзей.

Комендант решил исправить свою ошибку:

— Я доволен вами, господин профессор. Я нарочно спросил вас таким образом. Вижу, что вы совершенно лойяльны к армии кайзера. Так в чем ваша просьба?

— Я прошу разрешить мне забрать домой глупую девчонку и обещаю наказать ее. Отец ее умер давно, и нам, родственникам, приходится нести всю ответственность.

Комендант звонит и приказывает привести арестованную.

Зоя появляется довольно быстро. Личико ее осунулось, под глазами темные круги. Увидев Бориса Петровича в парадном костюме, она удивленно раскрывает рот, но во-время спохватывается.