Начало звёздного пути

– Рад, рад, видеть вас, ваше благородие, уж мы так ждали, так ждали. Комнаты давно готовы, ждут вас. А сейчас не изволите пройти в мои апартаменты, так сказать, передохнуть, пока у вас печи протопят, мы посидим, поговорим, да и дела надо бы обсудить наши? – закончил он вопросительно.

Вершинин согласно кивнул головой. С Порфирием Ивановичем Журавлевым – купцом первой гильдии, его связывали давние деловые отношения, этот купец уже давно оптом закупал все его зерно, и практически все оно уходило в Англию. Именно поэтому Илья Игнатьевич свысока смотрел на своих незадачливых соседей, которые, выжимая последнее из своих нищих крепостных, не имели наличных денег, потому как их не было и у крестьян. Этот дом в Петербурге был построен им на паях с Журавлевым, и сейчас полдома занимал сам купец, а полдома были владениями Вершинина, что для провинциального помещика в Петербурге было очень большой редкостью. Конечно, то, что дворянин якшается с купцом, не очень одобрялось в свете, но Илья Игнатьевич, как практичный человек, положил на это мнение кое-что с прибором.

И, надо прямо сказать, он явно лукавил, когда представил перед Катенькой, что поездка эта предпринята исключительно ради нее. Как бы не так, ему самому надо было обсудить денежные вопросы со своим партнером.

Они вышли из двора-колодца и зашли в парадный подъезд дома, его стены были украшены в стиле ампир с множеством грубо сделанных статуй, раскрашенных под золото. Вершинин поморщился, глядя на эту безвкусицу, зато Катенька, не видевшая ранее ничего подобного смотрела вокруг раскрыв рот.

«Ничего, – думал про себя Илья Игнатьевич, – обтешется Порфирий, к большим деньгам привыкнет и обстановку начнет менять».

Когда они поднялись на второй этаж, купец гостеприимно распахнул тяжелые дубовые двери, и перед ними предстала длинная анфилада из полутора десятков комнат. Катенька восторженно ахнула, ведь высота потолков в них была такая, что ее скромная спаленка в имении казалась просто клетушкой.

Большинство комнат, однако, были не освещены.

«Купец есть купец, – подумал про себя Вершинин, – его не переделаешь, ворочает сотнями тысяч, а экономит на свечах».

В гостевом зале тем не менее было светло, там суетилась прислуга, накрывая стол. А командовала всем парадом супруга Журавлева Агния Глебовна.

Она, увидев гостей, ахнула, поклонилась и не менее радостно, чем муж, начала их приветствовать.

– Ваше благородие, уж как мы рады вашему приезду. А мой Порфирушка все говорил, когда наш дорогой Илья Игнатьевич пожалует, а вот вы и появились! Прошу, гости дорогие, усаживайтесь за стол. А это дочка ваша? Ах, какая красавица! Садитесь, барышня, вот сюда, не дичитесь.

Гости расселись, а вслед за ними и Порфирий втиснул свой немалый живот за стол. На столе стояло столько еды, что можно было накормить роту солдат. Поэтому когда Катенька скромно откушала, чинно промокнула салфеткой ротик, Агния Глебовна всплеснула руками:

– Бог ты мой, что вы, барышня, так плохо кушаете, как птичка поклевала! Вот попробуйте десерта хотя бы, сегодня днем из лавки месью Буне взяли. Его в лучшие дома Петербурга берут.

Но Катенька уже не хотела кушать, ее одолевало женское любопытство, и Агния Глебовна, поняв это, увела ее к себе, показывать последние парижские моды и всяческие женские безделушки.

Оставшись вдвоем, мужчины продолжили свой ужин, не забывая выпивать услужливо наливаемые прислугой рюмки. Затем Журавлев пригласил Илью Игнатьевича в свой кабинет, где вытащил свои конторские книги, другие записи, и они начали свои долгие подсчеты.

Между тем князь и Николенька уже давно обживали новое место жительства. Старый особняк на Невском проспекте вновь пришел к жизни больше чем через десять лет. Не один год в нем горела свеча только в комнате дворецкого, да в людской, где проживали сторожа и дворник. Надо сказать, что за это время они почти забыли, как выглядит их хозяин, который не выбирался из Энска долгие годы. Поэтому его приезд без предупреждения привел их в жуткое замешательство.

Князю дорога далась очень тяжело, и последние перегоны он почти не мог ходить. Поэтому, когда сани извозчика остановились напротив особняка, Николке пришлось выносить из них отца на руках. Тот смотрел на него, слабо улыбаясь, и только одинокая слеза скатилась у него по щеке.

У парадных дверей с чугунными львами он поставил князя на землю и, поддерживая его одной рукой, начал стучать в дверь молотком, висевшим для этой цели. Прошло не менее десяти минут, когда в одной из комнат первого этажа появился неяркий свет. И вскоре старческий голос из-за дверей спросил, чего нужно поздним визитерам.

– Энгельбрехт, открывай, это я, – устало проговорил князь.

За дверью охнули, что-то упало, загремело, и начались поиски упавшего ключа.

Николка между тем вопросительно посмотрел на отца.

Тот улыбнулся.