…Началось в Республике Шкид

Наступает новый этап в Ленькиной жизни: дела семейные уходят на второй план, а на первом оказываются события политические. Политические страсти кипели в Чельцове, куда привезла семью мама, с не меньшей силой, чем в том городе, где началась революция; настроения взрослых отразились и на детях, в первую очередь на их играх. Почему так случилось, что, когда начались осложнения в деревне, Ленька и его друг по играм Игнаша Глебов вдруг оказались в разных лагерях? Мог ли Ленька ответить на это вопрос? Вряд ли. А сердце уже сделало выбор, честный и справедливый, с помощью тех представлений о хорошем и плохом, о том, что есть правда, какие он вынес из отцовского дома.

Настоящей, незабываемой школой стали для Леньки несколько дней в Ярославле, куда его, заболевшего дифтеритом, повезла мать. Какие контрастные впечатления обрушиваются на Леньку! Сначала был Ярославль, который потряс мальчика своей красотой. Голубое небо, высокий, утопающий в зелени берег, и на нем, словно выточенные из хрусталя, сахарно-белые дома, белоснежные башни, белые колокольни. Была мирная гостиница, встреча с веселым доктором, и казалось, единственным огорчением стал неприятный укол…

Но проходит всего несколько часов, в Ярославле начинается белогвардейский мятеж, и перед ошеломленным Ленькой предстает совсем другой город — страшный, развороченный, изувеченный снарядами. На его улицах Ленька с ужасом впервые видит убитых и раненых, шальная пуля чуть не обрывает и его жизнь.

Те дни, что Ленька провел в подвале гостиницы и в похожем на цыганский табор ее коридоре, оставили след навсегда. Ограниченный пределами крохотного помещения, мир и здесь оказался поделенным на два лагеря. И здесь, как в капле воды, отразилась современная жизнь, и здесь со всей четкостью надо было выбирать — и Ленька снова выбрал точно, безошибочно.

Ярославские страницы вместили в себя много событий, подробностей, лиц. Слышишь, чувствуешь интонацию голоса немолодой учительницы Тиросидонской, словно видишь ее, когда на вопрос Лешиной мамы, не страшно ли ей было оставаться в гостинице во время обстрела, она отвечает: «Да ведь не страшнее, сударушка, чем другим. А я, вы знаете, что делаю, матушка? Я, когда уж очень сильно пулять начинают, зонтиком закрываюсь». Не случайно эта на вид суровая, а на поверку добрая и справедливая женщина стала в эти дни опорой для Александры Сергеевны и Леньки.

Сильно, просто, на одном дыхании создает Пантелеев еще один образ — молодого человека, тоже оказавшегося в подвале гостиницы, когда шла борьба за город. Между ними тремя — мамой, Ленькой и новым знакомым возникает симпатия. Как будто никакого отношения не имеющая к политике, Александра Сергеевна чутьем догадывается о грозящей ему опасности.

Совсем немного слов сказано о его внешности, манерах, голосе, о выдержка, спокойствие, уверенность этого человека — все подготавливает читателя к последнему эпизоду, так точно завершающему образ.

Подталкиваемый к выходу из гостиничного ресторана и сопровождаемый наглым смехом белогвардейцев, «уже в дверях он оглянулся, прищурился и громко, на весь ресторан, но очень спокойно, легко и даже, как показалось Леньке, весело сказал:

— Смеется тот, кто смеется последний!..

Ленька на всю жизнь запомнил и эту фразу, и голос, каким она была сказана. Даже и сейчас еще она звучит в его ушах».

С каждым днем глубже, полнее раскрывается действительность перед Ленькой. Особенными оказались для него встречи с председателем комбеда Василием Федоровичем Кривцовым. Описывая его наружность, беседы с Ленькой, писатель щедр на краски, подробности. В результате возникает редкий по красоте, значительности характер. Леньку поражает его одухотворенное лицо с длинными, стриженными в кружок волосами, с большой русой, слегка золотящейся бородой. С этим прекрасным лицом гармонируют негромкий глуховатый голос, по-особенному привлекательная речь — плавная, певучая, образная, обладающая магической силой убеждения.

Возникает образ мечтателя, увлеченно верящего в возможность утверждения на земле свободы и вольности, добра и справедливости. Очарованный поэзией Некрасова, он читает Леньке наизусть строки из «Кому на Руси жить хорошо», не замечая, что и сам напоминает героя этой поэмы, готового к дальнему и жертвенному пути правдоискателя. Каждый разговор с ним наполняет Леньку ощущением встречи с чем-то нужным как воздух, с чем-то цельным и подлинным.

В этих трудных и непривычных условиях по-новому открывается и Александра Сергеевна. Теплом и любовью овеяна каждая строка, где автор пишет о матери героя повести: возникает портрет женщины редкого благородства, естественности, простоты такта. Всем своим обликом, отношением к сыну она напоминает написанные трепетной рукой портреты мамы Николеньки Иртеньева, матушки Сережи Багрова, бабушки Алеши Пешкова. Л. Пантелеев продолжает здесь традиции русской автобиографической повести.