Начатки Крэя

Особи. Мужские, женские… Как Крэй подозревал — Слизни должны быть бесполыми, и могут менять свою принадлежность в зависимости от нужды и ситуации. Контактируя с каждым вблизи, Крэй распознавал: самка перед ним или самец… Более того, каждого в Логове Крэй уже отличал одного от другого. Вот толстенький Кранг. Там вдалеке копошится с палками блестящая на столь редком в этом мире ярком солнышке Аннушка. По соседству обитают Юрга и Слэй. Симпатичная парочка, милая и игривая… Слизистые не стеснялись проявления чувств. Яростно сливались телами у всех на виду, выпрыскивая в воздух клубы белого дыма, проявляя симпатию.

Передышки в Яме Логова.

Нужда во сне у Крэя практически отпала с концами. Закрыть на несколько десятков минут глаза — необходимости в большем и не было. Тело и мозг не утомлялись. Строительство разнообразных фигур и их украшение, песни, прогулки за припасами ради строительства — на это уходило все время. Единственное, что до сих пор тянуло прилечь в своей Яме и на полчасика отвлечься от яркого быта — толстенький сборник Горького. Слишком увлекательной оказалась пьеса «На дне», которую он начал читать как раз перед провалом в болотистый мир. Персонажи, оказавшиеся у самой пропасти, странник Лука, запутанные отношения и связи… Крэй всей душой переживал за Актера: сможет ли он вырваться из этой дыры? Как когда-то вырвался сам Крэй из беспризорности и Чумы…

Через несколько абзацев частенько у Крэя по телу пробегала рябь, становилось некомфортно. Подташнивало. Тогда он шел прогуляться поодаль от Логова, продышаться, исследуя окружение.

Губительная Топь — не такая уж и безжизненная, но достаточно разумных и общительных существ, помимо Слизневых и Блудных Огней, Крэй не обнаружил. Шалаш, некогда возведенный с таким упорством — развалился, Крэю до него никакого дела уже не было. Периметр «оазиса» посреди пустыни-болота обходился часа за четыре. Примерно. Четкое время-ощущение у Крэя давным-давно улетучилось. Вся жизнь нынче напоминала тягучий кисель-сновидение, в котором парень погряз и плавал с комфортом.

Клочок плодородной земли окружала все та же глинистая пустошь, по которой он ранее брел, не видя ни конца ни края, с одной лишь надеждой. Повторять опыт и отправляться в неизведанное — желания не объявлялось. Даже смутная мимолетная мысль: а не отправиться ли далее в странствие к горизонту — уходила, не успев разрастись в серьезное намерение. Уж лучше среди своих, уже столь близких и родных Слизневых. Да и есть нужно, а что он в дорогу возьмет? Эту осточертевшую рыбу да ягоды? На сколько хватит запаса питательной Слизи, прежде чем найдет еще какие-то признаки жизни? Есть ли цивилизация там — в мертвой зоне под мутным вишневым небом? Найдет ли вообще… Тошнота проходила, голод вновь овладевал животом.

«Нет, стоит вернуться обратно в Логово. Перекусить.»

Слизистое необходимое питание. Поистине стало таким. Вся остальная еда — казалась пресной, безвкусной. Одинаковой. В отличии от бесподобной разнообразной Слизи. Последние дни Крэй практически питался лишь Жижей, извергающейся из пасти Поваренка. До чего же смешные свистящие звуки издавал этот Слизень-Кулинар, пока выдавал порцию пищи всем Слизням. И Крэю. Будто паровозик. Или закипающий чайник. Чу-чу…

Чай. Вот по нему Крэй скучал. Наваристый, крепкий советский из железной кружки в купе поезда… С Евгением Крэю посчастливилось несколько раз прокатиться на настоящем железном чуде промпроизводства. Чаю бы паренек отведал сейчас.

Живот закололо, голова заболела.

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Хорошо хоть питательная Слизь под рукой. Пару полных черпаков ладонями этой радости, и раздражение в теле тут же исчезло.

Жизнь со Слизневыми. Она хороша. Приятна. Правильна. Другие миры, путешествия, внезапные проскальзывания через реальности… А нуждался ли Крэй в еще одном скачке в чужой незнакомый неведомый мир? Или даже обратно, снова в свой? В один из своих… К семье. К семьям…

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Слизни уже стали частью семьи. Нет ни забот, ни беспокойства. Ни забот, ни беспокойства… Ничего. Как у тех несчастных людей в ночлежке в пьесе у Горького. Они были счастливы и несчастливы одновременно. У них было все, что им нужно, и при том ничего. И чем дольше они погрязали в беззаботности, тем пуще пропадали без следа, как разумные люди. Как личности… Или обретали себя…

Смысл написанного стал стираться у Крэя в сознании.

'Я дочитал ее? Да, вроде да… Человек. Человек — звучит гордо… А что до этой фразы? Что после… Чем все окончилось?

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жжжжжжж

Жж…

«Человек. Человек — звучит гордо…»

Голова Крэя даже с благостной жижей во рту затрещала.

Оторвавшись от трапезы, полез с содроганием в сумку, которую, судя по всему, перестал снимать вовсе… Когда в последний раз он раздевался, мылся… Когда в последний раз забредал в свою Яму?

Достав книгу с надписью «Горький», Крэй долистал до монолога Сатина. Точно. Читал. Крэй это читал… Но не помнит. Что для него… Несвойственно. У него отличная память. Отличительная, можно сказать.