Начинай со своего дома

Ну надо же, Митька Шапкин! И как я могла его не узнать? Я ведь была влюблена в этого симпатягу ещё в восьмом классе! У нас тогда в школе открылась студия фотографии, куда я, как большая любительница куда-нибудь встрять, сразу же записалась. Таких любителей собралось, помню, человек двадцать, и Митька был в их числе. Долго я посещать эти занятия не смогла в силу своей занятости в музыкальной школе, но симпатичного жизнерадостного старшеклассника запомнила. Какое-то время я бегала за ним незаметным хвостиком и даже, помню, кругами ходила около его дома, делая вид, что оказалась тут совершенно случайно. А через год Митька окончил школу и уехал поступать то ли в Москву, то ли в Питер. Переживала я тогда страшно. Ксенька, с которой мы в ту пору жили на одной лестничной площадке, знала про тайную мою любовь и утешала, как могла. Впрочем, моих страданий хватило ненадолго. Вскоре я попала в больницу с воспалением лёгких, а когда выписалась оттуда, ни про какого Дмитрия Шапкина уже не помнила, как будто его и не было в моей жизни. Больница вылечила не только моё простуженное тело, но ещё и душу, чему я была очень рада. Правда, я подозреваю, что не только смена обстановки повлияла на моё исцеление, но ещё и синие глаза мальчика, который лежал в соседней палате и с которым мы встречались по вечерам перед телевизором в больничном холле, но факт остаётся фактом – мысли о Шапкине полностью выскочили из моей головы.

А Митька, значит, всё-таки стал фотографом! Надо же… Вот Ксенька удивится, когда узнает о нашем новом сотруднике!

Бегом поднявшись по лестнице, я, не останавливаясь, пролетела мимо менеджерской, миновала кухню, свернула за угол и помчалась вперёд, к комнате журналистов. Навстречу мне приближалась темнота нашей галереи. Я сбавила бег, потом перешла на шаг, а перед самой границей света и тени вовсе остановилась. Я ведь не была здесь со вчерашнего дня, с тех самых пор, когда мы с Зинаидой, успешно сдав номер и ночной пост, покинули кабинет верстальщиков. Зинка-то потом, конечно, вернулась к себе, а меня мотало по дому в суете наступившего дня, но ни разу больше не заносило в эпицентр ночных событий.

Я глубоко вздохнула. В голове возникла трусливая мысль: может быть, подождать кого-нибудь здесь, так, на всякий случай? Я сделала несколько шагов туда-сюда, задумчиво посматривая на живую темноту. Нет, так не пойдёт. Мне тут ещё работать, не буду же я каждый раз ходить с сопровождением, как маленькая девочка! Я прикоснулась ладошкой к стене. Почувствовав под пальцами живую теплоту Дома, я приободрилась и храбро шагнула вперёд, не отрывая руку от стенки. Галерея приняла меня в себя, окружив странной густой тишиной. Я глубоко вздохнула. Эта тишина, казалось, проникала в меня, впитывалась в кожу, заползала в уши и нос, и через несколько осторожных шагов мне показалось, что я пропала. Я, Шурка Ковалёва, со смешным вздёрнутым кверху носом и очками со сломанной дужкой, вдруг исчезла. Совсем. Это было необъяснимое ощущение, очень тонкое и немного жуткое. Как будто какое-то чужое пространство незаметно зашло в меня и стало мной.

– Я – это я или не я? – незнакомым голосом спросила я. – Если не я, то где я? А если я, то что со мной происходит?

Одно я понимала точно – мне нисколечки не страшно. Совсем. Ни капельки. И то внутри меня, которое я сначала приняла за чужое, вдруг сделалось таким родным и своим, что мне стало смешно, как я могла раньше этого бояться? Я накрыла левой ладошкой золотого зверя на своей груди. Мне показалось или он на самом деле потёрся об меня горячей щекой?

– Хороший котик, – вслух сказала я и тоже погладила фигурку в ответ. Протяжный вздох, который раздался вслед за моим прикосновением, прозвучал очень отчётливо. Я улыбнулась. И в ту же секунду впереди открылась дверь, впустив в пространство галереи – а значит, и в меня – поток света.

– Шурка, это ты, что ли? – в проёме обрисовался женский силуэт.

Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы сообразить, кто передо мной. Настолько долгих, что пространство, которое было во мне, сгустилось и вновь стало прежней Шуркой Ковалёвой всё тех же тридцати лет отроду.

– Я, кто же ещё? – сказала я своим обычным голосом и переступила границу двух миров. Дверь за мной с силой захлопнулась, обдав по спине прохладным ветерком. – Привет, Ксень! Здрасте, Антонина Юрьевна!

– О, в нашем журналистском полку прибыло! – бодро откликнулась на моё приветствие Антонина Баруздинская, наша старейшая сотрудница, ближайшая подруга Марии Семёновны, классный журналист и добрейшей души женщина с неистощимым чувством юмора.

Если я когда и хотела быть на кого-то похожей, то именно на неё, нашу Тонкую Тоню, как называли её в нашем коллективе.

– Вам уже поведали о моих похождениях по подмосткам, Антонина Юрьевна? – спросила я, забравшись с ногами на своё любимое место в этой комнате – на подоконник.

– Только о первых ваших шагах, Саша, – усмехнулась Тоня. – А если быть точнее, о первых звонках, после которых, собственно, и начинается самое главное представление. И как постановка, удалась?