...начинают и проигрывают

Она переезжает в другой латвийский город, знакомится там с молодым советским офицером Красниковым и выходит за него замуж, умолчав о своем предыдущем браке. У нее теперь и метрика есть на имя Зинаиды Григорьевны Петровой — для этого потребовалось только написать в сельсовет на Курщине и попросить выслать копию свидетельства о рождении, якобы для оформления выплат сестре погибшего капитана.

О том, чтобы в паспорте не было отметки о первом браке, она, разумеется, позаботилась заранее.

И вот с началом войны эвакуируется сюда, в далекий тыл, жена фронтовика-капитана, потом майора, потом подполковника, советская женщина с хорошей трудовой биографией, с подлинными документами.

И она же-мина замедленного действия, замороженный фашистский агент Дядя, которого берегут для большого дела. Таким стоящим делом оказывается цех «Б».

и — осечка!…

— Случайность!— высокомерно заявляет Маргарита Зиммель на допросе.— Глупое стечение обстоятельств!

— Возможно,— не спорит Глеб Максимович, хотя отлично знает, что происшедшее далеко не результат одного только стечения обстоятельств.

— Мы бы все равно пробрались в цех «Б»!— тонкие нервные пальцы сжимаются в кулаки.

— Возможно,— снова довольно благодушно соглашается Глеб Максимович.— Кстати, знаете, что такое липучка?

— Липучка? Бумага от мух?— Шпионка, пряча свое недоумение и боясь попасть впросак, высокомерно вскидывает голову.

Отняв перо от тетради, в которой ведется протокол, я с любопытством жду, что скажет полковник.

Но он переводит допрос совсем на другие рельсы:

— Скажите, а с Клименко…

— Да!— нетерпеливо перебивает Маргарита Зиммель, раздувая ноздри и еще сильнее откидывая голову.— Да, я сама!

Чем она гордится? Убить беспомощного, не оказывающего никакого сопротивления, оглушенного снотворным старика? Противно…

Маргарита Зиммель неправильно истолковывает мой взгляд:

— Нет! Мне не было страшно!

Отсутствует верх страницы, ГГ заканчивают допрос и собираются ради Нового Года в баню. Но тут вмешивается новый начальник:

— Вам обоим срочное задание.

Мы переглянулись. Ничего себе встреча Нового года!

— Бегите, почистите перышки и не позднее половины двенадцатого — сюда…

Смотрим выжидающе: что дальше? А дальше, оказывается, проще простого — новогодний вечер.

— Вы теперь наши, с нами вам и Новый год встречать - такая уж традиция. Ну, живо, живо, чего ждете!

О том, чтобы попасть в баню, нечего было и мечтать. Мы ринулись домой, развели огонь в печке, стали таскать воду. Включили в дело и Кимку: он с грохотом приволок от соседей невиданных размеров жестяное корыто для купания слонов в домашних условиях. Продраились на славу все трое. И вот, чистый, распаренный, благодушный, в свежем белье, лежа на нарах с задранными к потолку ногами и шутливо пикируясь с Кимкой насчет скорой демобилизации безродного Фронта, я вдруг вспомнил про Седого-боевого.

Какое все-таки свинство! Да, да, дел по горло. Но неужели нельзя было выкроить хотя бы двадцать минут?

Спрыгнул с нар, стал наворачивать портянки. Арвид уставился на меня сверху:

— Куда?

— В госпиталь.

Он тоже стал обуваться.

— А ты куда?

Ответ я знал заранее.

— Пойду, закажу разговор на завтра.— И добавил, сак бы оправдываясь:— Надо ведь поздравить…

Окна госпиталя дрожали в такт не слишком слаженным, зато мощным звукам духового оркестра.

Отсутствует верх страницы, ГГ пробирается к палате.

— Капитан Григорэв? — спросил с сильным кавказским акцентом чернявый парень с поднятой к потолку на блоке ногой, похожей на свежепобеленную дорожную тумбу.— Пэрэвэли в палату «Буд здоров».

— Ну-у?

Значит, дела у Седого-боевого пошли на поправку!

Прикрыл дверь палаты и… столкнулся носом к носу с подполковником Курановым. Везет же мне на него!

— Здравия желаю!

— Идемте со мной, лейтенант.

Лицо строгое, губы сжаты. Нотации читать?

— Мне надо в «БЗ».

— Не ходите сейчас. У него жена.

— Приехала?— обрадовался я и за нее, и за Седого-боевого.

— Точнее — переехала.

У Куранова был недовольный вид, но теперь это уже не могло меня обмануть.

— Ох, товарищ подполковник! Вы, Да?

Он насупился:

— Что значит — я? В госпитале уже в течение двух месяцев отсутствует начальник лаборатории. Ответственнейший участок, а там хаос… Пойдемте, мне надо по смотреть вашу ногу.

— Зачем?

— Я видел, как вы шли через двор. Что-то сильно хромаете. Должно проходить, а у вас наоборот…

Он долго мял пальцами розовую припухлость над раной, потом постучал кулаком в стену, и из соседней комнаты появился подполковник Полтавский.

— А, моя милиция меня бережет!— его добродушные глаза улыбались за толстыми стеклами очков.

Они поколдовали над ногой, обменялись непонятными для меня латинскими терминами. Потом Куранов сказал, по своему обыкновению очень строго, словно выговаривая за что-то:

— У вас воспаление. Будете ежедневно ходить на лечение. Обождите, сейчас принесу вам временный пропуск.

Он вышел.

— Поможет?— спросил я Бориса Семеновича.