Начинка (СИ)

— Я знаю, потому что люди предоставили доказательства! Фотографии, прямые эфиры со спутников. И… это не относится прямым образом к тому, что я хочу услышать от тебя.

— Какая ты потешная, Кира. — Без тени смеха и веселья отозвался собеседник, хитро прищурившись. — Но для кого-то круг, шар — это не та геометрическая фигура, а нечто совершенно иное.

Она разочарованно выдохнула и села, отчего-то не испытывая никакого страха, рядом с ним на свою кровать.

Бесполезно. Сколько не пытайся выяснить у него подробности, он ловко увиливал от ответа, насмехался над её недовольным выражением лица и вежливо кивал для следующего вопроса. Но какой смысл, если ничего нового она так и не узнала? Проще самой надумать ответы.

— Ты знаешь, почему я пролежала неделю почти без ясного сознания? — внезапно она решилась на ещё один вопрос, прекрасно понимая очередной провал. С таким же успехом можно было угрожать ему пытками, если он ничего ей не скажет. Перед ним она ощущала свою слабость, свою хрупкость и появившуюся истощённость, и всё это по её же вине. Но именно сейчас стало жаль своё измученное тело, как-то… стыдно за свою безответственность и равнодушие к самой себе.

Кира напряглась. Она не понимала, почему её посещали такие странные и унылые мысли.

— Разумеется, — в ту же секунду или спустя долгую паузу — из-за копания в своих мыслях девушка толком и не поняла — мужчина кивнул. — Всё истинное проще, чем ты пытаешься думать.

— Тогда объясни мне!

Почему он мучает её? Ей так надоело тонуть в догадках, давиться и захлёбываться ими, получая в награду новые неизвестности и страхи. Это сводит с ума, это убивает.

После того, как она, шокированная, но больше испуганная побежала верх по лестнице прочь от довольного произведённым эффектом отца, и вбежала обратно в спальню, желание хлопнуть со всей силы дверью ушло на второй план, так и не осуществившись. Причина крылась в этом человеке, таящем опасность куда серьёзнее, чем какой-то там Джимм Митчелл. Он сидел здесь давно, он ждал её терпеливо и настойчиво, наверняка слыша часть ненавистного разговора девушки с отцом. Если перед уходом на зов Джимма Кира вовсе не удивилась его присутствию, словно это было само собой разумеющееся, то теперь нужная, но запоздалая реакция была достигнута. И если бы у неё был под рукой пистолет, она бы незамедлительно навела бы дуло прямо в его серебристые, пустые и в то же время не имеющие дна глаза, как будто затягивающая воронка в безграничном океане планеты: ты, вроде, знаешь, что у неё есть конец, ведущий к песчаному дну, но вид неизвестной и пугающей темноты, сколько бы ты не пытался увидеть что-то ещё, сбивал с толку и тревожил. Люди, по своей природе, часто боятся без причины. Потому что они не знают, нужно ли бояться.

Так же было и с ним, нынче рыжеволосым, как и Кира, веснушчатым мужчиной. Он был подобен её старшему брату, а если бы был моложе — близнецу. Но весьма крошечное, почти незаметное различие представало огромнейшим поводом увидеть их абсолютную непохожесть, если совершенно случайно заметить их цвет глаз: Кира, в отличие от этого странного типа, глядела на мир через призму кофе с каплей молока, лишь чуть имея крапинки тёмно-зелёного. Можно было даже назвать её цвет оливковым, если есть тяга к романтизации обыденных признаков. Каждый раз этот… человек или что-то ещё выбирал новый способ ошарашить девушку.

У него были не холодные руки, но и не горячие, когда он медленно, подобно удаву на охоте, приобнял её за плечи. На Кире была футболка с коротким рукавом, и ссылаться на препятствие в виде ткани бессмысленно. Но что именно было подозрительным и необычным? Явно не осознание первого прикосновения. Скорее, само отсутствие и наличие одновременно прикосновения.

— Это бесполезное занятие и такое скучное, когда ты не любишь простые вещи, считая их нелепыми. — Она успела позабыть, о чём в последний раз говорила ему, но этому человеку было свойственно иметь такой стиль речи, который будто бы всегда можно продекларировать любому незнакомцу из-за переизбытка подковыристых выражений и метафорических загадок. — А оттого, сладость моя, не веришь в них.

На миг мысль, чтобы папа решил ещё поспорить и окончательно разругаться с дочерью, зашёл самолично к ней в комнату, была очень желанной. Ей нужно было это. Нужно, чтобы отец подтвердил его присутствие здесь.

Девушка не смела стремиться грубо отодвинуть его от себя, как это было бы в случае с любым другим человеком. Она снова повела себя по другой дороге реакций и просто терпела абсолютно никакую температуру его руки, как типичная глупая девчонка. Она почти не чувствовала, если бы не знала. Но глаза не могли врать, слух тоже. И, несмотря на это, создавалось впечатление несуществующей субстанции, призрака, не способного передать ей ничего, кроме лёгкой тяжести на плече, как если долго носить на одной лямке тяжёлый рюкзак.

— Для начала, называй меня по имени.