Начнём с воробышков?

— Вы ошибаетесь. Женщина очень часто просит невозможного. Или же считает, что ради неё можно всё.

— То есть, вы женоненавистник?

— Простите…

Перфилов расцепился с Леной, и комната остановилась.

Вениамин Львович всё ещё, жмурясь, гладил нескромные Машины формы, и Маша не отстранялась. Перфилов подумал: нашли друг друга.

Он снова подсел к Вовке.

— Ещё десерт! Не расходимся! — объявила Лена и выскочила на кухню.

— Ты как? — шепнул Вовке Перфилов.

Мальчик взглянул на него.

— Мне страшно, дядя Руслан.

— Из-за воробья?

Вовка кивнул.

— Я же не специально, а он всё равно…

В груди у Перфилова ёкнуло.

— Знаешь, нам обязательно надо поговорить. Желательно, конечно, наедине. Потому что такие вопросы в компаниях не решаются.

— Меня к вам не отпустят, — вздохнул Вовка.

— Придётся как-то исхитриться. Твоя мама разве не работает?

— Работает. Она, как и вы, днём. Я её ненавижу! — вдруг с физически ощутимой злостью произнёс мальчик.

— Вовка!

— Вы можете мне помочь?

— Не знаю. Но вместе мы что-нибудь придумаем. Возможно…

— Возможно, Вове пора домой, — сказал, возникнув перед креслом, Вениамин Львович. Он пошевелил усами, наклонился и низким голосом выговорил Перфилову:

— Как можно? У вас Леночка не обихожена, дорогой мой, а вы с мальчиком… Я тазобедренным суставом чую, она вас хочет.

Перфилов обнаружил, что музыка кончилась, а девушек в комнате нет.

— Я, наверное, пас, — сказал он.

Лицо Вениамина Львовича, комкаясь, выразило крайнее неудовольствие.

— Нездоровые вибрации, Руслан Игоревич, — он ещё понизил голос. — А что если это сексуальное напряжение? Вы хотите его снять? Я не знаю, как у вас в этом плане было с Маргаритой, она была своеобразная же…

Перфилов, не выдержав, несильно ткнул соседа по лестничной площадке в грудь. До лица пришлось бы тянуться.

— Заткнитесь!

— Что-о?

Перфилов поднялся.

— Или вы замолкаете, или мы устраиваем мордобой.

— Вы… — нешуточное возмущение Вениамина Львовича проявилось в напряжённо дрогнувших усах. — Я старше вас! Я вполне ещё могу… какого-то щенка!..

Оглядываясь на дверной проём, он принялся закатывать рукав торжественно-белого, с серыми домиками узора на груди, свитера.

— А у меня — вибрации! — прошипел Перфилов. — Не боитесь?

Он поднял длинные бледные руки к лицу, плохо копируя боксёрскую стойку.

— Дядя Руслан, — произнёс с кресла Вовка.

— Отстань! — бросил ему Перфилов, не усмотрев, как сжался от окрика, потемнел глазами мальчик.

— Мужчины! — всплеснула полотенцем, встав на пороге, Лена. — Вы из-за меня, что ли? Или из-за Маши?

— Из-за полового напряжения, — прищурился Вениамин Львович.

— Из-за негатива! — процедил Перфилов.

— Что вы праздник портите, в конце концов! — подскочив, Лена заставила драчунов опустить руки. — Хватит!

— Как скажете, — с готовностью сказал Вениамин Львович и отошёл к столу, словно ничего и не произошло.

— Павианы! — Лена посмотрела на Перфилова. — Самцы!

— Скажете тоже, — отвернулся тот.

— Ещё и при ребёнке! Ой, а где Вовка?

Перфилов обернулся. В кресле мальчика не было.

— Наверное, ушёл, — сказал Вениамин Львович, поднося к губам рюмку. — В конце концов, детское время кончилось…

— Заткнитесь уже.

Перфилов шагнул из комнаты в прихожую. Входная дверь была приоткрыта.

— Вовка! — крикнул Перфилов, выглянув на лестничную площадку.

Но мальчика там не оказалось.

— Что вы за ребёнком-то скачете? — крикнула из кухни Маша. — Тьфу! Ушёл и ушёл. Не маленький. Он вам что, сын?

— Что вы про него и про меня знаете? — гневно выдохнул Перфилов. — Сидите здесь, а там — воробьи! Вы понимаете? Воробьи!

— Какие воробьи? — спросила Лена.

— Он болен! — ухмыльнулась Маша.

— Это водка! — авторитетно заявил Вениамин Львович. — Такое бывает, когда не пьёшь, держишься, терпишь, а потом даже не сто, пятьдесят или тридцать грамм… И наповал! Предрасположенность!

Перфилов с тоской посмотрел на них, столпившихся в узкой прихожей.

— Глупые вы люди!

— Ох-хо-хо! — захохотал Вениамин Львович. — Ох-хо-хо! Наповал!

Лена прыснула смешком, а Маша согнулась, и плечи её занялись мелкой дрожью. Звук, вслед за движением плеч родившийся внутри девушки, напоминал шипение чайника на конфорке:

— Ус-с-с… сы-сы-сы…

— Как хотите, — сказал Перфилов и вышел вон.

Вениамин Львович, кажется, попытался его остановить, но вяло, без особого желания.

— Ну что вы… — сказал он.

Дальше дверь отсекла часть слова, а окончание фразы превратила в глухой бубнеж, невыразительный и малопонятный.

Перфилов поднялся на пролёт и привалился к стене, рискуя испачкаться в побелке. Твари с половым напряжением!

Он укусил себя за костяшки пальцев.

— Руслан Игоревич!

Перфилов видел, как выпустив свет из квартиры на лестничную площадку, тень Лены застыла на ступеньках, но не сделал попытки отозваться.

Безрезультатно подождав несколько секунд, тень качнулась, и свет со щелчком замка угас.

И правильно, подумалось Перфилову. Он бы всё равно испортил праздник. Вибрации, что вы хотите!

Перфилов вздохнул и побрёл к себе наверх.