Над бездной

Фантазии исчезли. Мальтус был мертв, как только может быть мертв человек. Человек? И все же у него была подсказка сраженного рыцаря, что безвозвратно убить его может лишь прямой укол в сердце. Но если ему просто рассказали сказочку про этот укол, чтобы посмеяться над ним? Тогда ему понадобится немного больше времени, чтобы прийти в себя, собраться с силами для следующего боя с противником.

Можно было предполагать разное, но в глубине души Андрей был уверен, что все это не так. И он точно знал, что должен делать.

Деляну склонился над убитым. Правым коленом он легко, почти нежно коснулся руки рыцаря. К собственному удивлению, внутренне Андрей расслабился, но в то же время был очень далек от самого себя. Он не испытывал ничего, кроме уверенности, что сделает сейчас то, что должен сделать.

Взгляд Андрея переместился от лица убитого к его горлу. Свет солнца, проникающий сюда только в виде мягких рассеянных лучей, казалось, ослепил его. Это был какой-то наплыв светобоязни, который заставлял его держать глаза почти закрытыми, так что он едва видел свою жертву.

Он почувствовал, как страшная ледяная рука хватает и беспощадно сдавливает его сердце. Все в нем жаждало пищи, в которой ему долго отказывали. Все в нем кричало о том, что он наконец последует своему предназначению.

Его зубы коснулись горла убитого, и он с ужасом понял, на что готов пойти. У него задрожали руки и колени, когда он осознал страшный смысл того, что хотел втолковать ему Мальтус. Но как гиена, нашедшая свою жертву, не может удержаться от страшной трапезы, так и Андрей делал сейчас все, чтобы попробовать своей настоящей пищи.

Его зубы вонзились в шейную артерию рыцаря.

Он трепетал от опаляющего жара жизненной силы, проникающей в его тело. Пока волну за волной он всасывал в себя невероятную энергию, она жгла его изнутри, внедряясь в плоть, словно стремилась победить его.

Ему показалось, что наступила агония, и он закричал. Невероятная боль ощущалась во всем теле, жар и мука пульсировали в неизвестных ему ранее масштабах внутри него, посылая одну за другой все более стремительные волны; но одновременно он чувствовал, как в него проникает все усиливающийся поток жизненной силы, мощь которой превосходила все, что он только мог представить себе; как ею наполняется каждая клетка его организма и как это приближает его к взрыву.

И это… был Мальтус.

Вместе с энергией, которую принесло с собой перерождение, в Андрея вливалось и что-то другое, незримое, как если бы он проник в сознание золотого рыцаря, в его мысли, чувства или воспоминания; а в большей степени — идея Мальтуса, то, что было его сутью: озлобленность, гнев, безропотное смирение перед судьбой, которую он выбрал не добровольно, и то, чем в глубине души он никогда не хотел обладать. И во всем этом содержалась еще сила и жизненная энергия всех тех, кого Мальтус убил и чью кровь впитал в себя, — пульсирующая энергия, которую он сделал частью самого себя, — но не в первоначальном виде, а преобразованная в нечто такое, что было гораздо больше Мальтусом, чем его ранее побежденными соперниками.

Борьба была необычайно жесткой, и Андрей долго не верил, что победил. В этой внутренней борьбе он не раз подвергался опасности стать Мальтусом, вместо того чтобы превратить его «я» в свое.

Это было его первое перерождение. У него не было никакого опыта в этом зловещем процессе, он не знал, что с ним происходит, но прежде всего не знал, что может или должен делать, чтобы защититься от утраты самого себя.

Андрей стоял перед угрозой утонуть в водовороте озлобленности и ненависти, который заполнял сейчас его дух, как волна черного липкого дегтя. Но внезапно он осознал, что сражается уже не один. В окружившей его темноте вдруг возникли лица Рады и Михаила Надасду: большой и единственной любви в его жизни и по-отцовски близкого друга. Рада, юная и сияющая, как в тот день, когда он ее впервые увидел, улыбалась ему, а на лице Михаила узнавались хорошо знакомые с детства добродушно-ироничные морщины.

Глубоко в душе Андрей понимал, что их тут нет. Но это ничего не меняло. Он попытался выпростать из темноты руки, словно они могли притронуться к лицам близких ему людей. Если это и было иллюзией, то не мешало ему черпать силу из своих воспоминаний. Важным оказалось то, что значили в его жизни Рада и Михаил Надасду.

Дальше все стало легко. Кроваво-красный, темный поток, который пытался подхватить и увлечь его за собой, в последний раз нахлынул — и иссяк. Андрей чувствовал силу, которая перетекла в него из Мальтуса, но теперь она уже стала частью его самого; она не была больше его врагом, а стала тихим глубоким колодцем в его душе. Возможно, в каком-то смысле он даже выручил Мальтуса и других… Ему хотелось верить в это.

Деляну стоял на коленях около поверженного. Он был измучен и обессилен, как никогда, но одновременно с этим наполнен несказанной силой.