Над бездной. ФСБ против МИ-6

— Нет, — твердо сказала она. — Немедленно. А то я уже начинаю опасаться за твое здоровье. Это ты у себя на Лубянке командуй, а дома я начальник. И потом, знаешь что сказал Николай Васильевич Гоголь в письме к одному своему приятелю?

Она была филологом и преподавала в столичном университете отечественную литературу.

— Ну, что? Какой-нибудь гениальный афоризм.

— В России человека человеком не переделаешь, и если к каждому жулику приставить хотя бы по одному жандарму, то в итоге получишь просто двух жуликов. Так что ложись спать. А преступники от тебя никуда не денутся. Подождут, когда выспишься.

По дороге на лубянку и в служебном кабинете

Наступило утро 13 февраля. По дороге на работу в служебном автомобиле Грачев на заднем сиденье продолжал обдумывать и мысленно просчитывать все варианты предстоящей беседы с Житниковым. Анализировал две предыдущие «Объяснительные записки». Пытался понять его поступки, логику действий, их мотивацию. Сравнивал с поведением других подобных подследственных, которые прошли через его кабинет и здесь, и особенно в Воронеже, где он начинал свою работу контрразведчика, и которые были разоблачены лично им.

Вспомнился к месту один забавный эпизод из его воронежской практики, почти двадцать два года назад, когда он был еще лейтенантом. Тогда приходилось выполнять черновую работу топтуна в «наружке», ходить за подозреваемыми лицами. Обычно под наблюдение попадали те, на которых поступала оперативная информация из Центра. Чаще всего это были дипломаты или иностранные туристы. Дипломатов-шпионов под прикрытием знали наперечет. О туристах сведения тоже собирались заранее. Мышь не проскочит.

«Дипломаты» тоже знали или догадывались, что за ними «ходят», но все равно пытались собрать обычные для разведчика сведения. Какой завод что выпускает, где находятся военные аэродромы, сколько на них самолетов и прочее. Такая вот получалась игра в кошки-мышки. И вот тут-то все ложилось на плечи, а точнее, на ноги оперативников из «наружки».

Маршруты передвижения этих якобы дипломатов и военных атташе также были хорошо известны воронежским контрразведчикам, поскольку они были заранее согласованы с Министерством иностранных дел. Ведь иностранцы должны были получить разрешение на посещение Воронежа там, в МИДе.

Чекистам-контрразведчикам оставалось только четко отслеживать и проверять каждую мелочь: куда заходил, с кем встречался, у кого что спросил, с кем разговаривал. Все это делалось скрытно, не привлекая внимания. Наблюдали оперативники за «дипломатами» с чердаков, крыш, умудрялись для слежения использовать даже колокольню собора, тем более что тогда она еще стояла в строительных лесах. Удобно прятаться.

«Наружку» всегда было очень жалко. Особенно если кто-нибудь из гостей вдруг решит по окраинам Воронежа пешком прогуляться. Вот и шли за ним десятки километров. В выносливости не уступали. Осложнялось все тем, что иностранные разведчики могли не только собирать военную оборонную информацию, но и встречаться со своими агентами. Если они, конечно, были. Вот эту связь и нужно было установить.

— Коля, ты знаешь, почему не рекомендуется мочиться в телефонной будке? — спросил вдруг Грачев у водителя.

— Нет, Сергей Витальевич, а почему? — не оборачиваясь, ответил шофер, сержант органов госбезопасности.

— А впрочем, ты ведь и не знаешь, что были когда-то в городах телефонные будки, да еще не часто ее найдешь, если срочно надо позвонить. А вот почему. В Воронеже, где я начинал службу, приходилось частенько ходить за иностранными гостями. Встретится так кто-нибудь из них с кем-нибудь из местных, и начинают воронежские чекисты проверку: может, это хороший человек, заслуженный рационализатор, ударник коммунистического труда, а может, шпион. Под особую проверку попадали те, кто в свое время был за границей, и их там могли завербовать.

— А как разобраться, кто есть кто?

— Только проверкой, разработкой фигуранта. Были и ошибки. Причем забавные. Например, зайдет дипломат в телефонную будку позвонить, выйдет, пойдет дальше. А тут будку следом тотчас же посетит другой человек, наш, русский. Тоже позвонить, или, того хуже, помочиться, Ну, невтерпеж бедолаге стало, уличных биотуалетов ведь тогда не было. И мне дают задание: разрабатывать этого страдальца энурезом, вдруг он вражеский агент? А что, если «гость» оставил в будке какое-то сообщение, знак? И крутишь так его в течение месяца, проверяешь. Пустой номер, как обычно.

Николай обернулся, засмеялся.