Над Евангением. Размышления, истолкования

Затем событие выражалось у них в строго соответствующей ему мысленной и словесной форме. Но в Евангелиях мы находим драгоценное указание, что соответствие это не заключается в подробном и протокольно-мелочном описании происшедшего или стенографически буквальной передаче сказанного. Нет, проникая в духовные основы событий из жизни Господа, евангелисты свободно относились к случайным частностям, облекающим и окружающим эти события. Одно и то же событие евангелисты описывают каждый несколько отлично от другого, имея в виду или разные моменты в событии или различные его стороны. С какой свободой они смотрят на букву описания, видно из того, что, например, один и тот же евангелист Лука рассказывает о вознесении Господа два раза (в своем Евангелии и в Деяниях апостолов) – и каждый раз в иных чертах и словах, дополняя одни повествования другими, очевидно, не видя в этом ничего такого, что бы наводило тень сомнения на достоверность сообщаемого им. Для них важно было не то, чтобы все моменты и черты события были занумерованы в словах; они сознавали всю невозможность исчерпать сполна какую бы то ни было действительность, а тем более действительность с таким бесконечным внутренним содержанием и смыслом, какая проходила перед их взорами. Да для них это было бы и совершенно бесполезно, так как их цель состояла совсем не в мертвом книжном занесении случившегося на ту или другую страницу пергамента; их дух имел перед собой бесконечную, божественную и притом живую задачу: отметить событие хотя бы, может быть, и одной чертой, но так, чтобы оно затрепетало жизнью в душе читателя и привлекло его внутренние силы к источнику возрождения – Христу.

Мысль евангелистов всецело была направлена именно на исполнение этой задачи, и этого они достигали тем, что сливали свою волю с волей Бога, желающего в отношении человека только одного: возродить его во Христе и через то спасти его. Евангелист Иоанн говорит, что все, что написано им, написано для того, чтобы читающие уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и веруя, имели жизнь во имя Его (20, 31). Писатель является, таким образом, только органом божественной воли, проводником деятельности Божественного Духа; не о себе он собирается писать, не летописцем он хочет быть – он является лишь выразителем той же самой Божией спасающей силы, которая создала самые события, о коих он сообщает; он как бы сливается с ней, продолжает ее же живое дело, воспроизводя в повествовании то, что раньше совершилось в действительности. Потому-то словесно воспроизведенное событие носит в себе ту же живую Божественную силу, которая была и в действительном событии. Воля евангелиста является как бы только ручейком, соединившим свои струи с многоводным потоком воздействия на мир силы Св. Духа. Эта свободная и всецелая отдача своей воли в волю Божию и отождествление своих целей при повествовании о событии с целями Божественными при самом совершении их и делает возможным то, что писатель совершенно отдается созерцанию события без всякой косвенной мысли о себе и что он рисует событие с такой же свободой слов и очертаний, с какой свободой деталей оно могло бы произойти и на самом деле, оставаясь столь же действительным и спасительным для человека.

Отсюда понятно, в чем состоит «напоминание Св. Духа», т. е. боговдохновенная сила Евангелия: никак не в протокольной точности описания воспоминаемых событий, совсем не в подробности деталей в их изображении, а в том, что они передаются духу читателя жизненно, т. е. Духом Святым, и потому так же действенно, как это было в самой действительности в отношении писателя. Поэтому в Евангелии перед нами не мертвые описания событий, а сами живые события, дышащие на нас своим благодатным влиянием, не преходящие воспоминания человека, носящие всегда личный отпечаток, а вечные напоминания Бога грядущим векам только раз совершившегося на земле и отразившегося навеки в небе, в Его Божественном созерцании; постоянное жизненное воспроизведение в глубине духа того, что произошло когда-то во плоти и в материальной обстановке человека.