Над горой играет свет

— Мика подарил мне пудру, — сказала и тут же вспомнила, что я его вроде как еще не видела. Нет, мне лучше помалкивать.

— Какой молодец.

Мы с ней добавили в блины много масла и сиропа.

— Блины что надо, — сказала я.

— Интересно, как я справлюсь с космическими кораблями для Энди? Думаю, надо взамен испечь ему луну.

Когда встали наши мужчины (все, кроме Мики), Ребекка еще напекла блинов. Ели их мы все вместе, весело болтая. Папа закончил первым и ушел. Энди-и-Бобби (их теперь называли только так, поскольку Бобби не отходил от Энди), доев, так и дунули из кухни, обмениваясь на бегу тумаками и зычными воплями.

Мы с Ребеккой притащили тарелки на кухню. Я хотела было их помыть, но Ребекка придержала мою руку:

— Нет уж. Сегодня у тебя праздник.

И тут я подумала, что никогда не позволяла ей себя обнять и сама ни разу ее не обняла за все это время. Она могла похлопать меня по плечу, взять за руку, погладить по щеке или просто подойти и улыбнуться. На большее не решалась. А Бобби и Энди запросто обнимала, и часто. Она и Мику обнимала, он недовольно раздувал ноздри, однако все равно никогда от нее не шарахался. Я вспомнила взгляд Виктории в тот момент, когда Ребекка попыталась меня обнять. А я, как всегда, не далась. И что меня разбирало?

Она улыбалась мне, высокая, сильная и такая уютная в своем халатике и шлепанцах.

— Никаких уборок и возни с младшим братом. Марш веселиться. Но к ужину чтобы была дома. У нас сегодня вечеринка. — Она многозначительно усмехнулась, подразумевая тайные сюрпризы-подарки. — Ах, где мои двенадцать лет. Хорошо бы вернуться в то время, но не в тот мой дом, и чтобы тогда было так, как сейчас. — Она посмотрела куда-то вдаль. — Господи, что я несу. Иногда я безнадежно глупею.

И все же я сделала это. Подошла и обняла, крепко-крепко.

— Спасибо тебе, Ребекка.

Она тоже меня обняла. И мне стало на удивление спокойно, как когда-то под бабушкиным одеялом. Даже еще спокойней. Вот уж не ожидала. Столь полного чувства защищенности я не могла припомнить даже в мамино время, но не сомневалась, что непременно потом вспомню, обязательно.

Я отодвинулась и посмотрела Ребекке в глаза, они сияли.

— Как же я рада, что ты со мной, Вирджиния Кейт. Дети, дети, вы перевернули мою жизнь.

А я так размякла, что даже ничего не смогла сказать. Скроив дурацкую улыбку, махнула рукой, покружилась и убежала. К ногам будто приделали крылья, как у того малого[26] из греческого мифа, нам про него в школе рассказывали. Я вскочила на велосипед и помчалась навстречу горячему ветру. От меня пахло блинчиками, кремом Ребекки и подарком Мики.

Мчалась я в библиотеку, мечтая, что стану когда-нибудь библиотекарем и смогу всю жизнь спокойно копаться в книгах сколько душе угодно. Впрочем, в больнице работать тоже неплохо, ходить в белом халате и замечательно удобных туфлях, как у Ребекки. Обогнув угол библиотеки, я увидела перед входом папину машину. Мигом сориентировавшись, спряталась за кустами азалии и принялась шпионить.

Папуля мой стоял рядом с дверцей и точил лясы с дамочкой в желто-бело-розовом платье, немыслимо коротком, на талии пояс-цепочка, туфли белые. Светло-каштановые волосы с высветленными прядями были щедро попрысканы лаком, его хватило бы на сто причесок. Она засмеялась какой-то папиной шутке, легонько его толкнула, потом пригладила рукой свою дурацкую прическу в лаковой скорлупе. Папа слегка развел в стороны округленные кисти рук, будто показывал размер чего-то. Дамочка тоже что-то ему сказала, и он захохотал, откинув голову. Она смотрела на его горло, а потом прижала ладонь к своему собственному.

Снова вскочив на велик, я быстро покатила назад. В конце концов, у человека день рождения. И мне совсем не улыбалось, чтобы папа и какая-то потаскушка в идиотском мини его испортили. Тем более что в карманчике шорт лежали двадцать пять долларов, они жгли зад и грели душу. Двадцать мне прислала Муся-Буся, а еще пять — миссис Портье, в письме про свое новое житье-бытье. Ей здорово повезло, она вышла замуж за ветеринара и переехала в Джорджию, в хорошенький домик. А еще она сейчас ждала двойню. Я за нее радовалась, только теперь ее следовало называть миссис Энглсон. А мистер Портье больше ей не был нужен. Нисколечко. Эми Кэмпинелл сказала, что первый муженек оказал ее подруге неоценимую услугу тем, что завел шуры-муры с миссис Макгрендер.

Последние сведения о миссис Макгрендер-Беконпицц были таковы: она вышла за какого-то дедка. Я видела их однажды в новенькой роскошной машине. Миссис Бекончипс была с сильно намалеванными глазами и жутким начесом. Ребекка сказала, что такая же прическа у Филлис Диллер Ду[27].

У миссис было такое лицо, будто ее только что накормили дерьмом дряхлого пса. А Эми Кэмпинелл как-то сказала Ребекке, что эта дамочка — живой пример того, что, сколько ни пыжься, сколько ни молодись у хирургов, раз не заладилось, так не заладится. Кому-то рано или поздно повезет, вышла же миссис Портье за мистера Энглсона. А кому-то и нет, как миссис Беконпицц.