Над краем кратера

Правильно я сделал, что не рассказывал ей обо всем этом до сих пор. Всегда то, что рассказываешь, заманчиво, и все же выглядит немного выдумкой. Но вот, сам вдыхаешь аромат провинциального южного городка, кажущегося самому себе, несмотря на шоссе, железную дорогу, заброшенным в солоноватых скифских степях. И аромат этот печально и тоскливо рвется в пространства снастями проводов, убегающим вдаль поездом, который, коротко, как улетающая птица, вскрикивает, перекликаясь с оставшимися собратьями. Бродишь по городку, и все как в больших городах, – парки, рестораны, кинотеатры, магазины. И все же ощущение провинциальности, короткого дыхания, медленного течения жизни не оставляет ни на миг. И чувствуешь сокровенность оранжевого свечения, зыблющего чердак, колокольни, грустно освещенной на закате и как бы приобщенной этими последними лучами солнца к дальним полям, небу, водам, людям, застигнутым закатом в поле или на дороге, на лодках или кораблях. И знаешь, что скоро погаснет, свернется свет, и каждый останется сам собой в свежей прохладной тьме. И поле, и небо, и человек, одиноко бредущий по городу, и ты, малыш, в преддверии всей своей жизни. Вот когда можно понять возникший в тебе на всю жизнь порыв, восторженную и печальную бестолковость, которая так навредит тебе в приходящие годы, примешает ко всему то мнительность, то не в меру застенчивость, то не в меру уверенность.

Все это я буду ей рассказывать с единственной целью несколько опустить ее на землю с небесных эмпирей, и показать, что в провинциальности и втор о степенности свои прелести и тайны.

Мы будем обедать вчетвером за столом, в комнате, где я спал в детстве. И я буду сидеть на месте, где стояла моя кровать, мама будет подавать на стол, а бабушка – сидеть возле меня, не сводить с нее глаз. Она негромко будет говорить мне на идиш, что девочка действительно красавица, жаль только, что не еврейка, но, как говорится, все вместе не бывает ни у кого, и она мне всегда говорила, что я счастливчик, родился с золотой ложечкой во рту, и Бог держит надо мной Свою правую руку.

А потом сядем в туристический автобус, идущий через город моей юности в город моего студенчества. Будем сидеть рядом, и смотреть на поля, сады, виноградники, бегущие по обе стороны дороги. И экскурсовод будет рассказывать о земле, на которой я родился, о городе, в котором прошла моя студенческая юность, и мне будет смешно, и трогательно узнавать в заученном казенном тексте, то, чем была и есть моя жизнь, и что звучит в устах экскурсовода, говорящем на том же русском, и все же как на иностранном, чересчур правильно и старательно. И я буду ей на ухо шепотом поправлять экскурсовода, и никак не смогу всю дорогу избавиться от ощущения, что я и вправду как турист, еду по земле прошлой моей жизни и, как турист, гляжу на людей, дома, мосты, реку, на берегу которой родился и в водах которой учился плавать.

Мы остановимся в гостинице, и снова администраторша отнесется с пониманием к тому, что мы официально пока не муж и жена, но уже подали в Питере заявление в ЗАГС. И я поведу ее к озеру, и, держа ее за руку, безбоязненно пройду мимо Зеленого театра. И вся прошедшая жизнь станет мне еще дороже, потому что будет она освещена и освящена светом ее глаз, самим ее присутствием, как охранной грамотой, и после этого наше вдвоем существование станет еще более прочным и несомненным.

Позвоню Даньке. Он прилетит в гостиницу, как всегда, запыхавшись. Облапит меня, не сможет оторваться. Я буду чувствовать, как он через мое плечо рассматривает ее. Поцелует ей руку. Тут же предложит: завтра суббота – едем на пикник. Он всех обзвонит, соберет. Место знает чудесное.

И мы будем сидеть в леске, недалеко от обочины дороги, где из трубы, выступающей из стенки, сложенной из плитняка, течет родниковая вода. Мы будем идти к роднику через холмы и озера, от аллеи старых дубов, дряхло дремлющих под тягучим полуденным солнцем, от аллеи, черной понизу от стволов, желтой поверху, от нескольких лодок с парами, дремлющими посреди озера, столь памятного мне по тяжелым минутам жизни, и ни одной морщинки не будет наблюдаться на озерной поверхности. И воды будут казаться тусклыми, как ртуть, и даже ощущение будет такое, что они выгибаются у берегов.