Над краем кратера

Тишь да гладь, ночь да звезды в морском акватории,
Только сердце трепещет в груди, как щегол.
Мимо дальних и слабых огней Евпатории
Нас в Одессу везет теплоход «Аджигол».

Спит в каюте она. Волны скачут и бесятся.

Я на палубу вырвусь из сонных сетей.
Спит корабль. Только стоит над волнами свеситься —
Ты внезапно один среди звезд и снастей —

Ввысь уходят так резко с гулом ветра и лопастей,

Где Медведица кажется краем гряды,
А внизу – тьма, смола, вознесенья и пропасти,
Желваки и развалы, и тяжесть – воды.

Только вот же и волны мне кажутся сонными,

Раздаются так нехотя и не в пример.
В этот миг ощущаешь – болезнью кессонною
Мы раздавлены – тяжестью всех атмосфер.

И, как крабы, мы пятимся, плоски, не поняты,

А корабль лишь игрушка, ковчег, западня.
Спичкой мачта безудержно чиркает по небу,
Но не может там высечь и искры огня.

Я один в этой тьме проявляю настойчивость

Докопаться до нас стерегущей беды —
Жизнь на миг открывает свою неустойчивость
На гигантских ладонях небес и воды.

Я беспечен и глуп: так стихии довериться.

Ведь со мною она – дремлет в ней существо,
Что еще незнакомо, но жизнь наша мерится
Лишь движеньем, молчаньем, дыханьем его.

И семья во мне спит сном доверья и млечности,

И я в миг ощущаю, что я не один,
Я на страже, я бодрствую – в звездах и вечности,
Обернувшейся ветром азийских глубин.

Так несись, «Аджигол», лопастями наверчивай

Воду, пену и боль наплывающих лет —
Что сулят они куколке, той, что доверчиво
Скоро выйдет из тьмы на безжалостный свет?!

1964–2009 Послесловие

Сорок три года прошло после написания в 1966 году прочитанного вами романа, и тридцать два года с того дня, когда его автор, alter ego рассказчика, седьмого июня семьдесят седьмого года, покинул еще существовавший тогда Советский Союз, казавшийся вечным, и улетел в Израиль на постоянное местожительство.

Итак, сегодня – седьмой день в месяце июне две тысячи девятого года.

Автор в очередной раз летит по делам в Москву.

Земля Обетованная на рассвете потягивается и, как будто впервые при оклике свыше «Да будет свет!», протягивается узкой полосой с юга на север.

Огромный воздушный корабль «Боинг-740» отрывается от взлетной полосы на запад, и в считанные секунды оказывается над легендарным Средиземным морем – колыбелью цивилизации, рожденной из лона Иудеи, Эллады и Рима.

Тридцать два года автор замирает в эти секунды перехода от суши к морю, и никак не может к этому привыкнуть.

Тридцать два года автор замеряет и замиряет в эти секунды несоразмерность своего существования с равновеликим ему необъятным пространством, сходящимся в этом невероятном углу мира, где сталкиваются, скрепляются, пытаются разъединиться, разойтись – Восток и Запад. Именно эта несоразмерность и равновеликость, а не взлет, заставляют усиленно биться сердце.

Душа притворяется дремлющей, пытаясь постичь Божественный намек.

Шестой час утра.

Корабль ложится на правое крыло, словно бы навстречу солнцу, восходящему с востока, но, выровнявшись, летит на север, почти по прямой линии, параллельно восточному побережью Средиземноморья.

День обещает быть безоблачным. Чистое утреннее солнце вычерчивает каждую складку как бы застывших волн и островов, разбросанных по маслянисто-зеленому бархату вод клочьями шерсти – золотого руна.

Прижавшись к иллюминатору, зависаешь в пространстве вместе с огромной стальной птицей и всеми, кто в ее чреве. В медово-туманной пелене по окоему, куда покато и медлительно погружены края Мира, угадывается каждый раз как бы заново нарождающаяся Эллада.