Над Кубанью. Книга третья

Трудовые казаки Дона и Кубани!

Великая опасность надвинулась на вас. Враги трудового казачества подняли головы. Бывшие помещики-дворяне и царские генералы хотят захватить на Дону и на Кубани власть в свои руки и передать эти благодатные плодородные области иноземным захватчикам…

Трудовые казаки Дона и Кубани! Волею рабочих и крестьян и казаков всей России Совет Народных Комиссаров приказывает вам немедленно стать под ружье для защиты вашей земли от предателей и захватчиков. На Советы казачьих депутатов Дона и Кубани мы возлагаем обязанность создания твердой и надежной армии для спасения своей земли и свободы.

Каждый трудовой казак обязан, по первому призыву своего Совета, стать под ружье. Мы снабдим вас необходимым снаряжением и вооружением и пошлем вам на помощь братские войска.

Великая опасность надвинулась на вас, казаки Дона и Кубани. Покажите же делом, что вы не хотите быть рабами угнетателей и захватчиков. К оружию, донцы! К оружию, кубанцы! Смерть врагам народа! Гибель предателям!

Да здравствует трудовое казачество!

Да здравствует братский союз рабочих, крестьян и казаков!

Да здравствует Российская Советская Федеративная Республика!

Председатель Совета Народных Комиссаров

В. У л ь я н о в (Ленин).

Народный комиссар И. Сталин.

Миша, прильнув к перилам, не проронил ни слова. Он понял, что издалека, из России, которая представлялась ему покрытой лесами вперемежку с крупными каменными городами, обращаются к ним не за помощью, а с призывом защищать свои же земли и станицы. И оттуда им, казакам, предлагают в помощь и оружие и войско. И два человека, только понаслышке известные кубанскому мальчишке, поставили под этим обещанием свои твердые подписи.

Батурин закрыл кожаную папку, и писарь понес ее в Совет, торжественно проходя среди расступившихся людей. Народ стоял в глубоком молчании. Зазорным считалось неосмотрительное решение. Барташу известны были казачьи традиции. Внимательно вглядываясь в лица, он увидел, что эти простые и суровые люди одобрительно приняли новый поход. Помогло воззвание Совета Народных Комиссаров Российской Республики, обещающее помощь и оружием и войсками.

Когда на крыльцо поднялся Огийченко, его приветствовали одобрительным гулом. И это означало доверие.

— Казаки, — громко сказал Огийченко, — много говорить — время губить. Как мы тут промежду собой грыземся, никому дела нету. Сами управимся. Никого к себе не звали. Чужой штык аль шашка нам без надобности. Так вот, казаки. Я имею уполномочие заявить предложение. Пущай товарищ Барташ как представитель штаба обороны передаст своему штабу и Всероссийскому Совету, что жилейское товарищество подседлает коней…

Старики, до этого стоявшие с откинутыми на вытянутую руку палками, почти одновременно приложили их к груди. Это означало согласие. Огийченко, сняв шапку, поясно поклонился старикам, и сразу по площади прокатились крики одобрения.

— Поход решен, — объявил Огийченко, — надо выбирать командира. Пущай не обижается казацкое старшинство, некого выбирать из прежних полковников и есаулов — все до Корнилова да до генерала Деникина убегли. Все ушли поднимать нового и несподручного казачеству царя. Вношу предложение — опять-таки от фронтового товарищества — выбрать на поход Павла Лукича Батурина и ему поднять старые знамена и регалии боевых жилейских полков.

Когда поднялись и опустились руки, утверждавшие Батурина, к Мише протиснулась Ивга.

— Ваши в поле не поехали, — сказала она.

— Какое там поле, — отмахнулся Миша, наблюдавший, как на почетное место, откуда произносились речи, вышел Харистов, нацепивший поверх гозырей медаль.