Над кукушкиным гнездом

— Посмотрите на меня сейчас, — обращается он к острым и поднимает стакан к свету, — в первый раз за полгода пью апельсиновый сок. Хо, отлично! Если вы спросите, каким завтраком меня угощали на этой ферме, я, конечно, смогу описать, как он выглядел, но названия не подберу ни за что. Три раза в день: утром, днем и вечером — одинаково горелое и черное, и в нем картошка, все вместе похоже на кровельную смолу. Знаю одно: это был не апельсиновый сок. А теперь посмотрите: бекон, тост, масло, яйца, кофе — милашка на кухне спрашивает, хочу я черный или с молоком, и благодарит — и прекрасный! большой! холодный стакан апельсинового сока. Ха, даже если мне заплатят, я не уйду отсюда!

После каждого блюда он берет добавку, девушке, которая на кухне наливает кофе, назначает свидание после того, как его выпустят, делает комплимент поварихе-негритянке, говорит, что она готовит лучшую в мире глазунью. К кукурузным хлопьям подают бананы, он берет целую горсть и обещает черному украсть для него один: мол, больно ты выглядишь голодным, а черный косится на стеклянный ящик, в котором сидит сестра, и говорит, что санитарам нельзя есть с больными.

— Нарушается порядок в отделении?

— Точно так.

— Не везет… — Очищает бананы прямо под носом у черного, съедает их один за другим и говорит: — Если захочешь чего-нибудь из еды, Сэм, сразу говори.

Покончил с последним бананом, хлопает себя по пузу, встает, направляется к выходу. Большой черный загораживает дверь и объясняет, что пациенты должны сидеть в столовой, а выходят все вместе в семь тридцать. Макмерфи удивленно смотрит на него, точно не верит, не знает, что и думать, поворачивается, вопросительно смотрит на Хардинга. Хардинг кивает, тогда Макмерфи пожимает плечами и возвращается на место.

— Мне, конечно, ни к чему нарушать ваш чертов порядок.

Часы в дальнем конце столовой показывают четверть восьмого — врут, что мы здесь сидим только пятнадцать минут, ведь понятно: мы здесь не меньше часа. Все закончили есть, откинулись на спинки стульев, наблюдают, когда большая стрелка передвинется на семь тридцать. Черные забирают у овощей заляпанные подносы и увозят двух стариков в колясках, чтобы обмыть из шланга. В столовой половина народу прилегла на руки, рассчитывая вздремнуть, пока не вернулись черные. Больше заняться нечем — нет ни карт, ни журналов, ни головоломок. Спи или смотри на часы.

Но Макмерфи не может сидеть сложа руки, он должен что-нибудь устроить. Погонял минуты две ложкой остатки еды на тарелке и уже готов к новым развлечениям. Цепляет большими пальцами за карманы, отклоняется вместе со стулом на задние ножки, смотрит одним глазом на настенные часы и трет нос.

— А вы знаете… эти часы напомнили мне мишени на стрельбище в форте Райли. Как раз там я получил свою первую медаль «Отличный стрелок». Макмерфи Меткий Глаз. Кто хочет поставить против меня вшивенький доллар, что я не попаду этим кусочком масла прямо в середину циферблата или по крайней мере в циферблат?

Ставки делают трое, он берет масло, кладет на нож и стреляет. Кусочек прилипает в добрых шести дюймах слева от часов. Над ним смеются, пока он рассчитывается за проигрыш. А они все никак не успокоятся, дразнят его: Меткий Глаз или метко в глаз, но вот черный коротышка привозит овощей, вымытых шлангом, все утыкаются в свои тарелки и стихают. Черный чувствует: здесь что-то не то, но никак не врубится. И, наверное, никогда бы не догадался, если бы старый полковник Маттерсон не повел глазами вокруг. Вот он увидел прилипшее к стене масло, показывает на него пальцем и начинает читать одну из своих лекций, объясняя нам все терпеливым грохочущим голосом, как будто в его словах есть какой-то смысл:

— Мас-сло… это рррес-пу-бликанская партия…

Черный смотрит, куда указывает полковник, и видит, как оно медленно ползет вниз по стене, словно желтая улитка. Черный хлопает глазами, но ни слова не говорит, даже не повернулся посмотреть, чьих рук это дело.

Макмерфи толкает в бок сидящих с ним рядом острых, что-то шепчет, а через минуту они кивают, он кладет три доллара на стол и откидывается на спинку стула. Все поворачиваются на стульях и наблюдают, как масло медленно стекает вниз по стене, скользит, вдруг останавливается, затем снова устремляется вниз, оставляя за собой на краске блестящий след. Все молчат. Смотрят на масло, потом на часы, снова на масло. Теперь часы пошли.

Масло касается пола примерно за полминуты до семи тридцати, и Макмерфи полностью отыгрывается.

Черный очнулся, отрывает взгляд от масляной дорожки на стене и сообщает, что мы можем идти. Макмерфи прячет деньги в карман, обнимает черного за плечи и то ли ведет, то ли несет его по коридору в дневную комнату:

— Прошло уже полдня, дружище Сэм, а я только-только отыгрался. Нужно пошевеливаться, чтобы взять упущенное. Как насчет получить колоду карт, которая спрятана в том шкафчике? Вот тогда посмотрим, смогу ли я переорать ваш громкоговоритель.