Над Неманом

Он мигом сорвал с себя кафтан и накинул его на свою спутницу, которая укуталась в него с ног до головы, а сам, стоя на носу лодки, ударил веслом по воде. Вихрь бесновался, по небу, застланному белой пеленой, стаями неслись темные тучи; ивы и груши, росшие на высоком берегу, неистово раскачивали верхушками.

На противоположном берегу стоял лес, в глубине его бушевала буря, но снаружи он казался неподвижным, словно каменная стена. По темной вздувшейся реке перекатывались белые гребешки, и лодочка Яна летела стрелой наперерез вздымающимся волнам. Она не была одинока: впереди, так же вспарывая носом волны, неслась другая, третья, четвертая — это рыбаки спешили домой, спасаясь от яростного взрыва природы. Навстречу этим стремительным черным птицам, разрезая воду тяжелыми веслами, словно гигантскими плавниками, медленно плыли похожие на водяные чудища неповоротливые плоты, уныло желтевшие на сером фоне реки. Как и предсказывал Ян, не прошло и четверти часа, и за высокой горой показались дома и деревья околицы. Рыбачьи челны уже стояли на песчаном берегу; сквозь редеющую завесу дождя виднелись рыбаки, спокойно поднимавшиеся в гору. За одним из них, самым плечистым и менее всех обращавшим внимание на бурю, плелся мокрый пес с уныло опущенным хвостом.

Когда Юстина вышла на берег, неистовый вопль природы прекратился, а слезы иссякли. Вихрь пронес тучи и гнал их все дальше по одной стороне небосклона. Другая сторона вдруг очистилась, и в лучезарной лазури засверкал огромный солнечный диск, нависший над западным краем неба, затянутым ослепительно золотой полосой. Отражение его заиграло в реке переливами золота и лазури, а дальше, над заблиставшими плотами, медленно скользившими по воде, уже снова вились золотые столбы дымов. Зеленая гора с густой сетью тропинок стояла вся покрытая бриллиантовыми каплями, переливавшимися всеми цветами радуги на каждом стебельке травы, на каждом древесном листе. Ветер ослабевал, тучи собирались в одну массу и мало-помалу уплывали дальше.

Юстина поднялась вверх по тропинке и остановилась под раскидистым тополем. Ян поспешил вслед за нею. Он был неспокоен и озабочен, на лице его не было и тени улыбки. В измокшей рубахе, с мокрым кафтаном, перекинутым через плечо, он, задыхаясь, начал засыпать Юстину быстрыми вопросами:

— Вы очень испугались? Промокли? Озябли, может быть? Не захвораете?

Но достаточно было бы посмотреть на нее, чтобы убедиться, что она переживает одну из самых радостных минут своей жизни. С того мгновения, когда, войдя в лодку, она увидала в глазах Яна огонь отваги, а в руках силу и ловкость, вся боязнь ее исчезла и уступила место сладкому чувству доверия и спокойствия. Да, она верила Яну. Он казался ей олицетворением смелости и силы, когда с нахмуренными бровями, стоя на носу лодки, он рассекал веслом волны, пролагая себе путь по водяной пустыне. Юстина почувствовала себя тоже смелой, сильной; она гордилась им и тем, что доверилась ему. Но этого мало. Под густою завесой дождя, с трудом поднимая веки, она заметила, с какой заботливой тревогой он смотрит на нее, и вместе с доверием в ее душу проникло чувство бесконечной признательности к этому сердцу, которое так просто, так безыскусственно отдавалось ей.

Счастливая и радостная стояла она под тополем, уверяя Яна, что вовсе не испугалась, не промокла и жалеет только о том, что прогулка их так скоро окончилась.

— Ну, и, слава богу! — воскликнул Ян.

Видя ее здоровой и веселой, он успокоился. Он видел, что она совсем не промокла: кафтан его был сшит из толстого сукна. Зато волосы Юстины совершенно намокли и оттягивали назад ее голову. Она встряхнула головой — и черные волны рассыпались по ее плечам. Может быть, она сама не сознавала, как была красива в эту минуту. Ян не спускал с нее глаз и тихо повторял:

— Создаст же господь такую красоту!

Шопот его долетел до ее уха вместе с горячим дыханием. Она почувствовала, как он прикоснулся к ее волосам. Закинув голову, она неподвижно стояла с порозовевшим лицом, устремив взор на широкую золотую полосу, которая, казалось, настежь распахнула внизу под заходящим солнцем лазурное небо.

Вдруг на этом золотом фоне замелькали белые крылатые точки; они летели над рекой, то ниже, то выше, к зеленой горе. То были большие, необыкновенно красивые птицы, ширококрылые, совершенно белые, с лапами и клювом огненно-красного цвета. Их было не менее двадцати; они казались воздушными лилиями с огненно-красными стеблями и стрелками. Они высоко взвились из-за зеленой горы и безмолвно, торжественно летели дальше-дальше, вспугивая шумом тяжелых крыльев маленьких речных чаек, в страхе заметавшихся над водой.

Юстина, охваченная любопытством, бросилась за ними. Она вскрикнула от удивления: впервые в жизни она видела этих птиц.

— Это морские чайки, — изменившимся голосом объяснил ей Ян, — птица редкая в наших краях. Не каждый год жалует она к нам. Иногда по нескольку лет ее не видно. Покажется — и улетит бог весть куда.

Он задумчиво следил глазами за улетевшими птицами.