Над обрывом

— Нет, а ты расскажи, Пьерушка, про истории в Петербурге у Лотгаммер, как стулья там ходили, — сказал Женюша. — Дом этот на углу Большой Садовой и Могилевской улиц доныне существует и квартира…

Егор Александрович задыхался: его душила злоба на молодую хозяйку дома, оставившую его на жертву этим старцам. Однако он все же дал себе слово не выходить из этой комнаты на поиски беглянки. Но это ему не удалось исполнить. Софья Петровна, изнывавшая за сына, сделала неловкость и спросила у одной из хозяек дома:

— А где скрывается Марья Николаевна?

— Мари, должно быть, на террасе с monsieur Томиловым, — ответила старуха и крайне сухо обратилась к Егору Александровичу: — Пройдите туда, если угодно, она, верно, там.

Егор Александрович закусил от досады губу, но волей-неволей должен был идти отыскивать молодую девушку.

Он вышел на террасу. Здесь, внизу, на ступенях, сидела Марья Николаевна в странной позе: она обхватила руками одно колено и смотрела бесцельно перед собою; эта поза была скорее прилична мальчугану или юноше, но никак не барышне. Около молодой девушки стоял худощавый и болезненный господин с очень некрасивым, неподвижным лицом, обрамленным с боков небольшими баками. Ему было лет тридцать, но его темные волосы, зачесанные не без искусства, были крайне редкими, несмотря на тщательную прическу, сквозь них просвечивало тело. Его серые глаза, смотревшие через стекла pince-nez, были холодны и тусклы. Это был Коко Томилов, как узнал потом Мухортов. Он что-то рассказывал Марье Николаевне, но она, видимо, не слушала его, смотря бесцельно перед собою. Егор Александрович стал спускаться по лестнице. Протасова заметила его только тогда, когда он уже совсем близко подошел к ней.

— А, это вы! — сказала она, лениво протягивая ему руку. — Бежали из общества мертвецов, которых забыли похоронить?

— Не бежал бы, если бы они сами не изгнали меня, заставив отыскивать вас, — ответил он.

— А, вот что! — проговорила она. — Значит, они заинтересовали вас?

— Да, оригинальная коллекция развалин, — сказал он небрежно. — Я их слушал не без любопытства.

Томилов, не представленный Мухортову, отошел в сторону, как-то враждебно и косо окинув его взглядом с ног до головы. Протасова сделала гримасу.

— Ну, я по доброй воле и минуты не провела бы с ними, — продолжала она начатый разговор, не обращая внимания на удалившегося Томилова, и в ее тоне послышалась ирония.

— Да ведь и я не по доброй воле явился в их общество, — ответил Мухортов с известной резкостью.

Она вопросительно взглянула ка него. Ему показалось в этом взгляде не то презрение, не то насмешка.

— Волей-неволей приходится отдавать визиты, — пояснил он с несвойственною ему неделикатностью, почти дерзостью. — К тому же в деревне нельзя и выбирать, куда ездить, куда не ездить…

— Я предпочитаю уж лучше вовсе не ездить никуда, — сказала она. — Силой иногда куда-нибудь вывезут, и то ведь это редко бывает.

— Я, вероятно, также последую вашему примеру, — заметил он. — Я только буду счастливее вас, так как меня некому силой возить в гости.

— Ну, да вам так недолго придется здесь жить…

— Вы ошибаетесь, я поселюсь здесь надолго…

— Вы?

— Да.

— А служба?

— Я выхожу в отставку.

Она посмотрела на него не без удивления.

— Зачем? Устали служить?

В ее тоне была нескрываемая насмешливость.

— Нет, просто потому, что мои средства не позволяют служить в гвардии, — просто ответил он.

По ее лицу скользнула улыбка, нехорошая улыбка, задевшая его за живое.

— А разве отставка поправит ваши средства? — спросила она.

— Еще бы. Здесь жизнь дешева вообще, и можно до последней степени ограничить свои потребности, — ответил он, — Может быть, мне удастся попривыкнуть и к сельскому хозяйству, если, конечно, останется что-нибудь для этого хозяйства.

— То есть как это что-нибудь останется? — спросила она в недоумении. — У вас же большое имение…

— И еще большие долги, — ответил он. — Я должен продать все, что потребуется продать для уплаты этих долгов.

Ее лицо сделалось совершенно серьезным. Она немного сдвинула брови и, видимо, находилась в сильном недоумении. Она только накануне узнала, что Мухортов намеревается свататься за нее. Она страшно рассердилась на него. Если бы он подвернулся ей в ту минуту, она наделала бы ему страшных дерзостей. Ей и теперь стоило немалого труда сдержать себя хотя немного при встрече с ним и не наделать ему дерзостей. Теперь его слова сбили ее с толку. У нее было непреодолимое желание прямо задать ему вопрос о его желании просить ее руки, хотя она и сознавала, досадуя, впрочем, за это на себя, всю неловкость этого вопроса. Но, тем не менее, она не выдержала и с иронией сказала:

— А мне говорили о каких-то других ваших планах…

Он пристально, почти дерзко взглянул на нее, точно делая ей вызов, точно говоря ей: «Что же вы не договариваете? Попробуйте!» Она впервые смутилась от холодного и серьезного взгляда этого человека и глянула в сторону.

— У меня нет и не будет никаких других планов, — ответил он твердо и отчетливо.