Над полем боя

Чаще всего погода была настолько сложной, что приходилось действовать одиночными экипажами. Гитлеровцы открывали по штурмовикам бешеную стрельбу изо всех видов оружия. Соберут, бывало, в голову колонны по 40-50 ручных пулеметов и строчат по атакующим «илам». На пути к цели вставал шквал огня, но и это не помогало фашистам. От бронированных штурмовиков летели искры, а экипажи продолжали атаку. В таких вот условиях получали боевое крещение наши молодые летчики и воздушные стрелки. С первых же боевых полетов они познавали, что на войне легких побед не бывает.

Тринадцатого марта два полка нашей дивизии перебазировались поближе к линии фронта, на аэродром близ города Мариенбург.

Тотчас после посадки к нам подбежал молодой незнакомый мне солдат с пачкой свежих листовок. Летчики и воздушные стрелки принялись читать их. Это было обращение Военного совета 2-го Белорусского фронта к воинам. Оно заканчивалось призывом: «Сбросим фашистов в студеную балтийскую воду!»

Так из листовки мы узнали, что совсем скоро нам предстоит штурмовать города на побережье Балтийского моря: Данциг, Гдыню и Цопот. Главное, конечно, было взять Данциг. Огромный город-порт, крупная военно-морская база на Балтике.

В операции по овладению Данцигом нам предстояло действовать совместно с дальними и легкими ночными бомбардировщиками. Сначала было решено разделаться с истребителями противника, базировавшимися на близлежащих аэродромах. Имея около двухсот «мессеров» и «фокке-вульфов», гитлеровцы порой доставляли нам немало хлопот.

Поэтому было решено прежде всего подавить, уничтожить здесь вражескую авиацию, расчистить небо для бомбардировщиков и штурмовиков. Потом предполагалось даже истребители использовать для нанесения ударов по опорным пунктам в городе и кораблям противника в Данцигской бухте.

Большую угрозу для нашей авиации представляли неприятельские зенитки. Число их не поддавалось учету, так как огонь по нашим самолетам вели и танки, и корабли, и общевойсковые подразделения на передовой, и, конечно же, батареи у объектов штурмовки. Условия для наших полетов были трудными, и мы много думали о том, как избежать лишних потерь.

— Возьми кого-либо из надежных ведомых да слетай-ка на разведку! — предложил мне майор Егоров.

Полетел со мной хороший летчик киргиз Токон Бекбоев. Он окончил Чкаловское училище и был оставлен там инструктором, но Токону хотелось сражаться с врагом. С большими трудностями Бекбоев все-таки попал на фронт и прибыл в наш 198-й полк, когда мы базировались на аэродроме Желудок под Гродно.

Токон Бекбоев быстро схватывал, чему учили его ветераны — офицеры В. Сергеев и В. Николаев. Участвуя в налетах на Осовец, Ломжу, Остроленку, в боях на наревском плацдарме, он показал, что хорошо пилотирует самолет и неплохо разбирается в тактике. Не один раз ему доверяли летать замыкающим с фотоаппаратом, и всегда Бекбоев успевал зафиксировать результаты штурмовых ударов. Гоняясь за разрывами наших бомб, лейтенант привозил хорошие фотографии.

Т. Б. Бекбоев

В нашем первом полете на Данциг было решено провести разведку с фотографированием. Мы прошли над центром города, осмотрели порт, Данцигскую бухту, а на обратном пути разведали аэродром противника. И везде гитлеровцы встречали нас плотным зенитным огнем. Приходилось хорошо крутиться, чтобы не стать жертвой гитлеровских зенитчиков. Летели мы то над самыми крышами домов вдоль улиц, то вдруг взмывали повыше, меняя при этом курс, то шли осторожно в стороне от интересующего нас объекта.

Как ни велика была опасность, но ни я, ни мой ведомый не думали о ней. Может быть, и некогда было думать, а возможно, и потому, что, уходя на задание, мы обычно брали с собой заряд оптимизма, старались быть предельно собранными, организованными и не верили ни в какие приметы. К сожалению, отдельные наши товарищи порой поговаривали о такого рода вещах.

Вот и сегодня нас вызвали на КП вдвоем, меня и ведомого (не буду его называть). Вызвали, чтобы поставить задачу первого разведывательного полета на Данциг. И вдруг слышу слова моего напарника:

— Я только что побрился, Павел Васильевич! Нехорошая примета…

Командир недовольно махнул рукой: дескать, иди к черту со своей приметой, а я стоял и краснел за товарища.

Конечно, наши летчики, как говорится, не верили ни в бога, ни в черта, но вот иные не могли отделаться от традиций, существовавших в авиации с ее зарождения. Старые летчики предпочитали не бриться, не фотографироваться перед вылетом, следили за тем, чтобы по пути на аэродром не перебежала дорогу черная кошка, брали с собой в полет разные талисманы: игрушечную обезьянку, плюшевого зайца или медвежонка…