Над Припятью

— Перестань хныкать! Ты не ребенок. Так с каждым может случиться.

— Братья! Есть… Хоть бы кроху хлеба…

— Эх, болван. Попал на сытых! Есть ему захотелось! Может, тебе ветчинки с кофейком?

— Успокойся! Не дразни, меня самого тошнит от голода.

— Мои кишки тоже пустые, но я ничего не говорю. Не жалуюсь, не ною, как этот недотепа.

— Хоть кроху!

— Все получили равные порции. Не надо было все сразу съедать. Следовало понемногу…

— Но ведь уже четвертые сутки!

— Какого черта ты подсчитываешь? Думай лучше о дивчине, как ты ее тискаешь в сарае… Или восхищайся небом над головой. Радуйся, что вообще жив и идешь к своим из этого ада…

— А может, у тебя есть что-нибудь?

— Парень! Возьми кусок сахара, пососи и не думай про еду.

— Благодарю тебя, Ваня, спасибо.

— Больше у тебя нет, дружок?

— Тише вы, болтуны! Хотите, чтобы швабы угостили нас свинцом?

— А чтоб их…

— Только бы через фронт!

— И что?

— Тогда ударим. Хватит играть в прятки. Подумай, сколько месяцев приказывали нам ждать!

— Это имело свой смысл.

— Смысл?

— Вот именно. Командиры предвидели и надеются…

— Надеются? На что?

— Что гитлеровцам удастся наконец остановить движение русских.

— А что творят оккупанты на родине!

— Дорогой! Пока Андерс вместе с англичанами и американцами доберется до Польши…

Далекий гул орудий эхом прокатился над болотами. Он доносился откуда-то с востока и все время нарастал.

Прислушивались с беспокойством и надеждой — с беспокойством, чтобы только не началось сейчас, когда они затерялись среди болот, и с надеждой, что, возможно, в нескольких километрах к западу проходит фронт… Однако далекий грохот умолк. Замерло его дрожащее эхо. Партизаны двинулись дальше, начались разговоры.

— Хорошо, что удалось вырваться из шацких лесов.

— О, там бы нас швабы всех до одного…

— Идем, чтобы бороться!

— Бороться надо. Но кто и как нас за это поблагодарит?

— Говорят об аграрной реформе.

— Дадут землю партизанам?

— Говорят также, что это большевики выдумали, чтобы посеять вражду в польском народе.

— Думаешь, наш граф отдаст землю?

— Эх, горе! Война еще продолжается, а ведь пули не выбирают…

— Ты прав. Самое главное — это тот берег Припяти…

Немного утихли. Вскоре громкий разговор раздался где-то впереди колонны. Остановились. Командир отряда забеспокоился.

— Что там делается во главе колонны? Подхорунжий Лешек, прошу проверить, и быстро!

— Слушаюсь, пан капитан!

Высокий мужчина исчезает в тени колонны, обходит сонных людей, спотыкается о корни и ноги лежащих партизан. Где-то впереди слышит проклятия, ругательства. Подходит туда.

— А черт тебя побери! Растяпа… Как ты мог уронить в болото станину пулемета?

— Сам не знаю, как меня сломило… Пан поручник! Я в самом деле…

— Под суд маменькиного сынка! — раздался рядом голос, полный негодования.

— Молчать! В советниках не нуждаюсь, — взбесился поручник Чеслав.

— Пан поручник! Это не повторится. Клянусь! — Партизан бьет рукой по груди мокрого пиджака.

— Не повторится, — передразнивает кто-то.

— Я действительно уже едва…

— Заткнись, разиня. А это должно блестеть. Знаешь как? Понял?

— Да! Сейчас почищу. — Парень снимает пиджак и проводит им по загрязненной стали.

— Я займусь тобой на том берегу… Эй, там! Вы двое, продолжайте нести, а этот пусть помогает. — Поручник устало вытирает лоб платком.

— Поручник Чеслав, старик обеспокоен этой задержкой, — подхорунжий тронул командира роты за рукав мундира.

— Это ты, Лешек? Все в порядке. Видел? И с такими надо прорываться через фронт… Вперед! Соблюдать тишину… Вперед! — Похлопав подхорунжего по плечу, он скрылся.

Тронулись. Сотни ног опять топчут гнилой камыш, кочки мха, которые вдавливаются как губка и проваливаются под человеком.

— Хорошо, что артиллерия перестала нас беспокоить, — донесся до подхорунжего обрывок разговора. Он приостановился, чтобы пропустить идущих.

— Не беспокоят, — усмехнулся подхорунжий, — не беспокоят.

…Ему вспомнилось гитлеровское орудие, которое хлопало, когда они скрылись среди камышей. Один из снарядов разорвался перед майором Ивановым, а его самого обрызгало с ног до головы зловонной тиной. Досталось и другим, идущим рядом, но никого не ранило. Однако майора это разозлило. Он выслал нескольких разведчиков расправиться с гитлеровскими пушками, сеющими панику.