Над пропастью

– В библиотеке, – говорю невпопад и краснею. Не умею врать, но и правду не могу сказать.

– В библиотеке, говоришь, – задумчиво, – очень интересно. А поподробней?

– Пап, ну как может быть в библиотеке? Читали одну книгу, слово за слово, обменялись номерами. Конец истории, – на ходу сочиняю я.

– Интересный у тебя конец истории получается. Под утро заваливаться с ним или скажешь, что ночью вы тоже книги читали? Интересно даже, чье творчество вас так увлекло? Пушкина, наверное, целую ночь разбирали? А, Лер? – Строго.

А я сначала краснею, потом бледнею и, вперившись в пол взглядом, молчу. Мне нечего сказать. Он прав. Точно не Пушкина мы разбирали. Да и от воспоминаний прошедшей ночи появляется ком во рту, а на глаза наворачиваются непрошенные слезы. Как не вовремя. Прогоняю их, пока он не заметил, а отец продолжает.

– Что молчишь? Не так я тебя воспитывал, чтобы ты с каким-то мужиком шаркалась. Лер, не так. Скажи лучше, как долго у тебя это с ним?

Я молчу, не решаясь ответить. Что мне ему сказать? День? Два? Чувствую, как слезы орошают щеки, поэтому аккуратно смахиваю их рукой. Пусть не заметит, пусть не заметит, твержу мысленно, пытаясь собраться.

– Долго мы будем играть в молчанку? – Повышает голос.

А я поднимаю голову и смотрю на него, ничего не говоря. Он видит слезы, но не реагирует на них.

– Если ты думаешь, что я буду тебя жалеть, то ошибаешься. Накосячила, умей отвечать за свои поступки.

– Пап, я вообще-то уже взрослая и могу делать, что захочу, – атакую, сердито вытирая слезы.

– Да? Два дня как восемнадцать исполнилось, и уже взрослая сразу стала?

– А если и так?

– И кто это тебя такому научил? А? Кирилл твой, небось? Раньше ты не была такая смелая.

– Нет, это я сама, – шепчу.

– Лер, а теперь послушай меня, чтобы больше такого не было. Сегодня я Кирилла пригласил к нам на ужин, раз уж так получилось, но, надеюсь, что этот ужин будет последним. И больше никаких споров. Не хочу, чтобы он крутился возле тебя.

– А если я хочу? – с вызовом спрашиваю.

– Да что ты, Лер? А теперь закрыла свой ротик и подумала о том, что ты делаешь? Ругаешься с отцом из-за парня, которого даже толком не знаешь. Врешь. Я в тебе разочарован. Очень.

– А может, я его хорошо знаю?

– Да ты что? Очень интересно, и что же ты о нем знаешь?

Я рассказываю, что успела узнать у Кирилла за это короткое время, но данных настолько мало, что теперь думаю – папа прав.

– А теперь ты послушай меня. Никакой он не водитель. Зажравшийся мальчишка, возомнивший себя невесть кем. Кроме того, что тебе пыль пустил в глаза. Ну, ладно, ты у меня доверчивая, вот и повелась. Так еще и заявляется сюда и чувствует себя как дома. Не понимаю, что ты в нем вообще нашла?

– А ты разве кого-то другого ко мне подпустил бы? Все тебя боятся, а он нет. Ему понравилась я. Мой внутренний мир. Мое я, – почти кричу.

– Ой, ты ли?

– А вот и да. И ты это увидишь, – высокопарно отвечаю.

– Увижу, куда же я денусь, но, Лер, я против него. И после ужина мое мнение не изменится. Поэтому советую тебе быть готовой с ним распрощаться.

– А если я не хочу? – Еще сама не решила, чего хочу, но точно не буду плясать под дудку отца.

– Не забывай, кто оплачивает счета.

– Вообще-то у меня есть трастовый фонд.

– А вот это уже интересно. Неужели сама узнала эту информацию? Или это твой дорогой Кирилл просветил?

– Сама узнавала, – опять вру. Хотя на самом деле именно Кирилл мне рассказал о трастовом фонде, который обычно открывают богатым детям.

– Ну, раз узнавала, тогда чего не до конца? Что сможешь управлять деньгами только после двадцати одного или если выйдешь замуж?

А я хлопаю ресницами недоуменно. Мне Кирилл об этом не говорил. Отец замечает мою растерянность, поэтому добавляет.

– Вот то-то же. Раз мы заговорили о самостоятельности и о том, какая ты уже взрослая, давай поговорим и о твоем будущем. Ты же помнишь, что завтра у тебя первый учебный день? Или уже благодаря Кириллу забыла?

– Нет, пап, я все прекрасно помню и готова.

– Смотри мне. Потому что я могу принять и другие меры. И да, к слову, с сегодняшнего дня с Аллой ты больше не общаешься.

– Что? Пап, ты переходишь все границы. Я этого не потерплю, – кричу в ответ, поднимаясь с дивана.

– Села и успокоилась. Ты забываешься.

– Ты деспот, тиран, я тебя ненавижу, – выкрикиваю и выбегаю из комнаты, чтобы побежать к себе.

– Вернулась быстро! – доносится крик отца, но я не обращаю внимания. Закрываюсь в своей комнате на замок, ложусь на кровать и даю волю слезам.

Я же взрослая, почему он ведет себя так будто еще маленькая? Почему не считается со мной? Причитаю я, а, выплакавшись, набираю номер подруги.

– Привет, Алл.

– Привет, Лер, только хотела тебя набирать. Так, что с голосом, что-то случилось? Тебя кто-то обидел? Кир, да? Вот же гад.

– Нет, успокойся. Это папа. Он все узнал.

– Что узнал? Как?

– Меня Кир подвез домой и он нас увидел, а потом я привела его домой.

– Что? – Кричит Аллочка в трубку, – ты что, с ума сошла? Твой отец мог размазать вас по стенке, о чем ты думала?