Над пропастью во лжи

И летчик летел в облаках,
И слово летело бессонное,
И пламя гудело высокое
В бескрайних российских снегах.

Понимаете, бескрайние снега и в них всегда гудит пламя, и его всегда хватало на то, чтобы вытащить страну. Хватило и в 91-м году, и в 93-м году. В 1941 году хватило тоже. Что там Жуков, что там Рокоссовский. А почему не поговорить об ополченцах, почти безоружных интеллигентах, которых бросили без всякой подготовки на гитлеровские войска и никуда они не бежали, как вы (взгляд в сторону прокурора)в 93-м году. Они то и есть герои этой войны. Именно они, а не маршалы, не Иосиф Виссарионович Сталин. И потом, почему обязательно глумление? А если взять Юрия Бондарева, фронтовика, человека совершенно иных убеждений, он в своей «Тишине» что описывает? Возвращается Сергей Вохминцев с фронта, вся грудь в орденах, возвращается сильный, живой, умный, ни разу даже не раненый. Возвращается к себе в Москву. И что происходит в этой его Москве? Его отца ни за что, ни про что арестовывают, ему самому угрожают, его выкидывают из института. И вот они, эти фронтовики, оказываются безоружными перед этим. Почему они остались перед этим безоружными? Не я задаю этот вопрос. Это Виктор Астафьев, еще один фронтовик, сейчас он задает этот вопрос. Когда стало можно его задавать. Бондарев тогда не смел его задать, в начале первой оттепели. Почему они, имея оружие в руках, пройдя всю Европу, разбив Гитлера, ничего не сделали со Сталиным? Это их вопрос. Я только озвучиваю его в несколько иной форме. И я не думаю, что хоть один настоящий фронтовик на меня обидится. Юрий Левитанский прошел всю войну. Он был полностью солидарен со мной. И эти художественные эссе я ему подарила. И он сказал: правильно, мы виноваты, мы должны были вас защитить, у нас было в руках оружие, мы должны были вернуться с фронта, мы должны были свергнуть и своего тирана. А Юрий Пиляр еще хуже. «Люди остаются людьми». Честные солдаты, взятые гитлеровцами в плен, прошедшие ужасы немецкого концлагеря, вот, наконец, — освобождение. Они видят родные танки, они счастливы, они предвкушают возвращение домой. Что они видят? Их перегружают в эшелон и везут в сибирские концлагеря. И они тоже ничего не могут сделать. Так что, наверное, в русской литературе есть более знаменитые и более весомые имена, которые ставили эти вопросы. Вы тоже для них смертной казни потребуете? Кажется, для Юрия Пиляра это уже не страшно. А Юрий Бондарев еще жив. И раз уж мы занимаемся здесь русским национальным характером, и здесь одна часть России, не лучшая, я думаю, судит другую часть России за то, что эта часть хочет идти не назад, а вперед, давайте выясним все-таки, каков наш национальный характер, какова наша история. Есть у Максимилиана Волошина совершенно потрясающее стихотворение «Дикое поле». У нас художественный процесс, мы читаем стихи, а потом — последнее слово, последнее желание приговоренного к смерти, поэтому давайте почитаем: