Над пропастью во сне: Мой отец Дж. Д. Сэлинджер

Я много молилась и в конце концов прибегла к Мэрилин, чувствительной[250] подруге, к которой полиция время от времени обращалась, чтобы найти пропавших без вести. Я попросила ее посоветоваться с каким-нибудь из духов-проводников, должна ли я довести до конца задуманное. Делать такие вещи не в моем обычае; я даже не читаю гороскопы в газетах, стараясь не заигрывать со сверхъестественными силами. Через несколько месяцев она позвонила и сказала, что во сне к ней явилась женщина и сообщила, что я должна это сделать, что это важно для моего сына. Я вовсе не пытаюсь внушить вам что-то о паранормальных психических явлениях, я просто хочу подчеркнуть, что мне требовался такой род поддержки. У меня от страха душа уходила в пятки.

Я долго не могла писать: так сильна была боязнь наказания. Хотя я знала, что эти чувства иррациональны, почти целый год я коченела от страха: что-то дурное случится, если я заговорю[251]. Наконец я отправилась инкогнито — чуть ли не с накладным носом и в темных очках — в книжный магазин, где просочилась в отдел «работы над личностью». Я купила книгу упражнений, помогающих войти в контакт с ангелом-хранителем, помощником и защитником, который есть у каждого человека. Неважно, что я и без того плачу психиатру 85 долларов в час! Одно могу сказать: это помогло. Я начала писать.

Однако вместе с плодотворной, приносящей удовлетворение работой вернулись кошмары. Как-то раз отец был комбайном и пытался скосить меня. Это продолжалось всю ночь: я бежала по полю, а он гнался за мной. В другую ночь он подкрадывался ко мне. Снова и снова. Но я не сдавалась и через какое-то время обрела твердую почву, научилась изгонять дурные сны.

Когда страх пошел на убыль, я поняла, что нечто другое меня держит, мешает писать. Меня терзали, преследовали кошмары — а я все продолжала цепляться за сны. Сны о колыбельных песенках, о дровах из яблоневых веток, о времени, когда я нежилась, согретая любовью отца; когда была зеницей его ока. Сон прохудился, обветшал, как старое, много раз стиранное одеяло, но это было все, что у меня оставалось. Сон поблек, но не утратил прелести, и какая-то часть моего существа надеялась когда-нибудь вновь обрести его. Я не хотела окончательно терять моего великолепного, совершенного папу.

Всю свою энергию я употребила, чтобы открыть, каков он на самом деле, в трех измерениях, а не в прекрасно написанных книжках, с которыми так чудесно примоститься у огня. Трудно было расставаться с великим и могучим чародеем, который скрывался за занавесом, и мог бы своею властью доставить меня домой, выполни я одно маленькое условие: навсегда остаться юной, такой же, как он. Но, как Волшебник говорил Дороти, улетая прочь на воздушном шаре и оставляя ее на земле: «Я не могу вернуться, я не знаю, как эта штука действует».

Я начинаю представлять себе, «как эта штука действует»; как человек, которому я поклонялась в детстве, спрятался за занавесом, укрылся за религиозной абракадаброй. Сам великий Джи Ди много раз повторял мне, когда я была еще девчонкой: «Старые учителя дзэн отказывались принимать ложные сатори — любые неистинные единения с Абсолютом — любых ложных богов. «Если увидишь Будду, — предостерегали они своих учеников, — сбей его с ног кулаком»». Учителя не призывали избить ложного бога до потери сознания и выбросить его за городские стены; просто нужно было ударом кулака пробить видимость и заглянуть за занавес. Такое действие имеет немалое значение — для меня, для вас, для кого угодно, кто столкнется с подобной личностью. История время от времени показывает нам, что люди, стремящиеся стать богами, показывают путь не к сносной жизни на земле и не к небесам — они ведут нас к пропасти, на дне которой гниют дохлые лемминги.