Над «пугачевскими» страницами Пушкина

Небезынтересно будет привести биографические данные о Харлове, установленные по формулярным спискам и другим архивным документам. Харлов родился в 1731 г. в семье священника, в военную службу вступил в 1753 г., был унтер-офицером, через четыре года дослужился до вахмистра. В Семилетней войне участвовал в боевых операциях против прусской армии в кампаниях 1757–1762 гг. и, в частности, был в кровопролитных сражениях под Цорндорфом (14. VIII. 1758), Пальцигом (12. VII. 1759) и Кунерсдорфом (1. VIII. 1759). С того времени он служил корнетом, а затем адъютантом Третьего кирасирского полка. Формулярные списки отмечали, что Харлов «грамоте — читать и писать — умеет, а протчих наук не знает» и «в штрафах и под судом не бывал»; ему была дана хорошая офицерская аттестация: он «в должности звания своего прилежен, от службы не отбывает, подкомандных своих содержит и военной экзерциции[49] обучает порядочно и к сему тщание имеет; лености ради, больным не рапортовался и во всем себя ведет так, как надлежит исправному офицеру, и как по чину своему опрятен, так и никаких от него непорядков не происходит; таких пороков, которые по указу Государственной военной коллегии 1756 г. генваря 29 дня написаны, — не имеет; для чего, по усердной его службе, к повышению чина достоин в кирасирские полки»^{232}. С такими аттестациями мог сделать хорошую карьеру не только дворянин, но и «попов сын». В августе 1770 г. Харлов получает первый штаб-офицерский чин, производится в секунд-майоры и год спустя переводится на службу в Санкт-Петербургский карабинерный полк^{233}. С этим полком он в 1771–1772 гг. участвовал в военных действиях против польских конфедератов, был в боях под Ченстоховом, Люблином и Краковом и особо отличился при разгроме отрядов Пулавского и Мазовецкого летом 1772 г.^{234} В августе 1772 г. Харлов по указу Военной коллегии был награжден чином премьер-майора и переведен на службу в гарнизонные войска Оренбургской губернии^{235}, а вскоре по прибытии туда назначен комендантом Нижне-Озерной крепости.

Последующие факты биографии Харлова устанавливаются как по пушкинским дорожным записям, так и по архивным документам, отчасти известным Пушкину. Будучи в Татищевой крепости, поэт узнал от 83-летней казачки Матрены Дегтяревой^{236}, что Харлов весной 1773 г. женился на Елизавете Елагиной — дочери коменданта Татищевой крепости полковника Григория Мироновича Елагина: «Лизавета Федоровна[50] Елагина выдана была в Озерную за Харлова весною. — Она была красавица, круглолица и невысока ростом» (IX, 495). О женитьбе Харлова Пушкин знал и из других источников: из «Хроники» П. И. Рычкова (IX, 217) и из анонимной иностранной записки «История восстания Пугачева» (IX, 100–101, 804). Собеседник из Нижне-Озерной, а им был, видимо, упомянутый выше Иван Степанович Киселев, рассказал Пушкину: «Из Озерной Харлов выслал жену свою [за] 4 дня перед Пугачевым, а пожитки свои и все добро спрятал в подвале у Киселева» (IX, 495). Факты эти введены во вторую главу «Истории Пугачева»: «Узнав о приближении Пугачева, Харлов отправил в Татищеву молодую жену свою, дочь тамошнего коменданта Елагина, а сам приготовился к обороне» (IX, 18), а сообщение об имуществе, укрытом Харловым в доме у казака Киселева, Пушкин использовал в последующем тексте той же главы.

Касаясь событий в Нижне-Озерной крепости накануне приступа к ней войска восставших, рассказчик поведал Пушкину о том, что «Пугачева пошли казаки встречать за 10 верст. Харлов (хмельной) остался с малым числом гарнизонных солдат» (IX, 495). Эти данные вошли в «Историю Пугачева»: «Казаки его изменили и ушли к Пугачеву. Харлов остался с малым числом престарелых солдат» (IX, 18). В тексте «Истории» не учтено, однако, свидетельство современника о том, что Харлов был в тот день «хмельной». Мотив изъятия этого свидетельства приведен Пушкиным в «Замечаниях о бунте», посланных к Николаю I в качестве приложения к напечатанной «Истории Пугачева»: «Бедный Харлов, накануне взятия крепости, был пьян; но я не решился того сказать, из уважения его храбрости и прекрасной смерти» (IX, 371). Но и отказавшись от включения этого свидетельства о Харлове в книгу, Пушкин ни в коей мере не сомневался в истинности показания своего собеседника^{237}.