Над сладким Босфором

Они перешли в другие комнаты, где в витринах лежали золотые и серебряные блюда, заметно запыленные. Сокровищ было так много, что уследить за чистотой экспонатов было просто невозможно.

– Комплекс гарема закрыт для публики, – сказал Крейг, и Джанет даже вздохнула с облегчением. Она так переполнилась впечатлениями, что уже больше ничего не могла воспринимать, о чем и сказала Крейгу, извинившись.

– Я по себе знаю, что ты чувствуешь. Дворцы надо осматривать постепенно. Мы приедем сюда еще раз через неделю или две.

Приглашение это было произнесено сдержанным, даже холодным тоном. Непринужденность последних двух часов исчезла, и Джанет пожалела об этом.

– Может быть, осмотрим еще кухни, а потом пойдем выпить чая.

Кухни поражали своими размерами. Джанет не могла понять, почему они были такими просторными и зачем их так много.

– Не только султан, но и его мать, многие жены, главный евнух и другие придворные имели свои личные кухни, – объяснял Крейг, пока Джанет с недоверием рассматривала кухонную утварь несусветных размеров.

В кухнях же размещалась коллекция китайского фарфора, в которой было более трех тысяч предметов. Большая часть относилась к эпохе династии Мин, которая не особенно интересовала Джанет, а блюда и чаши, украшенные рубинами и изумрудами, она сочла просто безвкусными. Побродив по кухням, она вернулась к Крейгу, который был так поглощен экспонатами одной из витрин, что не замечал ничего вокруг.

– О, какое чудо! – воскликнула Джанет, и он обернулся с удивлением во взгляде.

– Ты что-нибудь слышала о селадонах[2]? – спросил он с любопытством и еще больше удивился, когда она утвердительно кивнула.

– Я немного изучала искусство династии Сун, потом посещала лекции о керамике этого периода. Мне посчастливилось видеть коллекцию селадонов у одного из преподавателей.

– Тебе и вправду повезло. У этого преподавателя, должно быть, денег не счесть? Он же не мог купить селадоны на преподавательское жалование.

– Отец оставил ему немалые деньги, и он истратил все на эту коллекцию. Основную ее часть он купил в Китае, но готов был ехать хоть на край света, если вдруг узнавал, что там продается селадон.

Они молча стояли, любуясь изысканной простотой сосудов. Все селадоны были только голубого и зеленого цветов, но при этом самых разнообразных непередаваемых оттенков и форм. На одних сосудах слабо проступал рисунок, другие были совсем однотонны; на всех них лежала печать тысячелетий.

В отношениях Джанет и Крейга снова возникла какая-то близость, когда они стояли рядом, восхищаясь фарфором, близость, родившаяся из общей любви к красоте и древнему искусству. Отчужденность исчезла, и они впервые ощутили такую духовную близость. Джанет почувствовала, как ее наполняет счастье; оно отразилось в ее улыбке и во взгляде, когда она подняла глаза на Крейга. Его улыбка была ей ответом, он взял ее за руку, и они медленно пошли из зала.

Проходя через Ворота Мира, они остановились, и Крейг прочитал арабскую надпись над ними. В ней заключалась основная заповедь ислама: «Нет Бога кроме Аллаха, и Магомет пророк Его».

По обеим сторонам ворот стояли высокие башни; в левой раньше были камеры пыток, рассказал Крейг. Там осужденным придворным отрубали головы.

– Только султан имел право проходить через эти ворота, – продолжил он и, улыбнувшись, добавил: – Если у тебя романтическое воображение, ты сможешь представить, как он едет на великолепном скакуне в богатых одеждах и в тюрбане украшенном драгоценными каменьями. Или ты не находишь это романтичным? – насмешливо закончил Крейг, и Джанет засмеялась.

Но, когда она заговорила, тон ее был вполне серьезен:

– Нет, не нахожу, особенно когда вспоминаю о жестокости тогдашнего правления. Хорошо, что Турция избавилась от султанов. – Вспомнив, что последнего султана свергли всего сорок семь лет назад, она вдруг спросила с любопытством: – Интересно, что стало с обитательницами последнего гарема? Некоторые, наверное, еще живы.

– Многие вернулись в свои семьи, о других – им сейчас уже за восемьдесят – заботится государство.

Выпив чая, они еще побродили по городу, как будто хотели продлить день, оказавшийся таким приятным. Они смотрели на лавки, на живописные лодки, пришвартованные у Галатского моста, на рыбаков, которые стояли рядком и, казалось, не спешили продать свой улов.

– Здесь так много всякой рыбы, – заметила Джанет, наблюдая, как два рыбака разгружают свою лодку. – Я никогда столько не видела.

Крейг объяснил, что у берегов Турции проходит много морских течений с разной температурой; отсюда разнообразие планктона, а следовательно, и рыбы.

То и дело встречались уличные торговцы, чистильщики обуви наперебой предлагали свои услуги. Поймав себя на том, что часто останавливается, чтобы получше все рассмотреть, Джанет беспокойно взглянула на Крейга – не раздражает ли это его. Но по его виду ничего нельзя было сказать. Джанет решилась предложить зайти в мечеть султана Ахмета, и Крейг сразу же согласился, как будто ему тоже пришла такая идея.