Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи

Картер с живым интересом посмотрел на мутноглазого Чарли. Немец, конечно. Чистокровный. Из тех, что могут выдавать себя и за француза, и за испанца, и за южноамериканца. Старой выучки, собака. Геленовец. Сотрудничает с американцами, англичанами, французами и с чертовой дюжиной НАТО.

- Странно! - произнес Картер вслух. - Ничего не понимаю. Вы представляете наследников адмирала Канариса?

- Не так громко, Раф! Я никого не представляю, я сам по себе.

- Кто ваш шеф?

- Это неделикатно, Раф. - Чарли выпрямился, значительно посмотрел на Картера. - Мы просим оказать нам разовую услугу. Единственную. Больше никогда не побеспокоим. Предадим огню обязательства и пепел развеем. Окажите, Раф! Нам, новым немцам, аденауэровским. Уверяю вас: США и Запад не потерпят никакого ущерба от вашей откровенности. Наоборот, выиграют!

Картер молчал, думал. Перспектива стать двойником не ужаснула его. Немцы Аденауэра не немцы Гитлера. Есть риск, но кто, работая в разведке, не рискует? Самые знаменитые агенты секретной службы рано или поздно становились двойниками. Бессмертная Мата Хари, танцовщица из Португалии, была подготовлена к секретной работе своим любовником, мадридским военным атташе кайзеровской Германии лейтенантом Канарисом, впоследствии адмиралом и главным шефом военной разведки гитлеровского рейха. Мата Хари оказала немало услуг Канарису, он ее высоко ценил. И все же не уберег от соблазнов, и она стала двойником: выдавала англичанам и французам секреты Канариса. И сам Канарис впоследствии, уже будучи адмиралом, начальником гитлеровской военной разведки, почуяв близкий крах фюрера, кокетничал с американцами и англичанами, за что был повешен Гитлером. А Гелен, создатель мощной агентурной сети в Восточной Европе!.. Служил верой и правдой Гитлеру. А теперь скачет на задних лапках перед Даллесом и «Бизоном». В истории шпионажа случаев двойного служения сколько угодно. Классическим двойником был полковник австро-венгерской армии, начальник секретной службы империи Альфред Редль. Уличенный русским военным атташе в Вене Зубовичем в тяжких моральных преступлениях, Альфред Редль выдал ему накануне войны архисекретный план развертывания сил и системы австрийских крепостей в Галиции. План составлялся в течение нескольких лет фельдмаршалом Конрадом фон Гетцендорфом и рухнул в одно мгновение, прочитанный русскими.

- Чего вы от меня хотите? - Картер неохотно прервал свои размышления.

- Я уже сказал: только одной важной услуги. Разумеется, мы щедро возместим.

Картер горько усмехнулся: «…одной важной услуги». Вероятно, такие же слова произносил перед ошалелым Редлем и русский полковник Зубович сорок лет назад в Вене. Возможно, и немецкая разведчица Мата Хари однажды услышала такие же слова от французов и англичан.

- Что именно я должен сделать? - спросил Картер.

- Нам нужна фотокопия плана, который генерал Крапс повез в Вашингтон.

Картер с уважением и некоторой долей страха посмотрел на собеседника. Побледневшие губы его с трудом пошевелились.

- Это невозможно, - едва внятно выдохнул он. - План строго охраняется.

- Как видите, не очень строго, раз нам он известен. - Лицо Чарли даже в этот, чрезвычайно выгодный момент, не осветилось победной улыбкой.

- Зачем же вам копия, если вы?…

- Знаем план лишь в общих чертах, а нас интересуют все детали.

- Детали я могу уточнить… устно.

- Прекрасно!

Чарли неторопливо опустил руку в карман, включил магнитофон, придвинулся к Картеру.

Подумав мгновение, Картер зажмурился и так, вслепую, внятной скороговоркой, проговорил:

- Бурная реакция во всем мире на крушение культа личности Сталина создает в высшей степени благоприятную почву и атмосферу для претворения в жизнь «Проблемы номер один». Она осуществляется на венгерском плацдарме, на самом важном перекрестке Восточной Европы, у Балканских ворот… - Картер облизал пересохшие губы, поднял глаза на чрезвычайно внимательного, притихшего Чарли. - Я только цитирую. Ни одного слова от себя.

- Ясно. Продолжайте!

- Венгрия - это первое звено, вырванное из цепи советского блока. Мадьяры поднимут старое знамя свободы тысяча восемьсот сорок восьмого - тысяча восемьсот сорок девятого годов. Знамя Кошута, Петефи. И для нас совершенно безразлично, кто это сделает, - люди Имре Надя, узники дунайской каторжной тюрьмы Ваца, витязи «Священных стрел» или «люди закона Лоджа». Мы рассчитываем и на тех, и на других, и на третьих. Люди, на которых мы рассчитываем, должны не позже последней декады октября выйти на улицы с оружием в руках, воздвигнуть баррикады, овладеть арсеналами, радиостанциями, редакциями газет, парламентом, объявить национальную революцию, денонсировать Варшавский пакт о взаимопомощи, потребовать ухода советских войск с венгерской территории…

Картер умолк, перевел дыхание, ладонью вытер мокрый лоб.

- Вся преамбула? - спросил Чарли.