Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи

Враг иногда атакует границы в Прибалтике, на Белом и Черном морях, в горах Памира, у подножия Арарата и в теплых лиманах Каспия, на водоразделе Копет-Дага, в Туркмении, в ее песчаных пустынях, а здесь, в устье Дуная, на таком приметном, таком важном международном перекрестке - длительное затишье. За весь год не было ни одного чрезвычайного происшествия. Никакой подозрительной возни на ее подступах. Почему? Граница неприступна? Да, верно. Но и на Кавказе такие же условия, и в Закарпатье, и в Прибалтике, однако там нет-нет да и появятся молодчики оттуда, с Запада. В чем же дело? Наверно, это дунайское направление до сих пор числилось у врага в глубоком резерве. Числилось!

С такими мыслями Смолярчук прошел вдоль берега Дуная, до правого фланга.

Мокрый, с пудовыми комьями грязи на сапогах, усталый, но довольный тем, что не обнаружил никаких погрешностей, возвращался на заставу. Устал и сопровождавший его солдат. Даже неутомимый Витязь порядочно измотался: откровенно настырливо тянул поводок, рвался домой, в сухой теплый домик.

Смолярчук еще раз, теперь в обратном направлении, пересек придунайский скверик. Фонари по-прежнему раскачивались, гремели, освещая одну группу деревьев и погружая в темноту другую.

Витязь зарычал. Смолярчук натянул поводок, оглянулся. По боковой аллее от пристани к заставе шагал какой-то человек, высокий, в плаще, в шляпе, с чемоданчиком.

«Приезжий, только что прибыл», - подумал Смолярчук и, взглянув на рейсовый пароходик Измаил - Одесса, пришвартованный у дебаркадера, пошел своей дорогой.

Витязь продолжал рычать, дыбил шерсть.

У выхода из скверика, в нескольких шагах от изгороди заставы, Смолярчук услышал позади себя срывающийся голос:

- Товарищи!..

Человек в плаще медленно приблизился. Испуганными, затравленными глазами смотрел то на собаку, то на пограничников и молчал. Лицо молодое, белое, тоже испуганное. Губы трясутся.

- В чем дело? - спросил Смолярчук и покороче подобрал поводок.

- Вы… вы оттуда? - человек махнул свободной рукой на большой двухэтажный дом.

- Да. А что?

- Пограничники?

- Да. В чем дело?

- Мне нужен начальник. Я должен сообщить ему…

- Я и есть начальник. А вы?…

- Моя фамилия… Качалай Матвей Матвеевич. Я только что приехал из Одессы… Простите, мне трудно здесь разговаривать. Я боюсь… меня не должны видеть с вами.

- Пойдемте! - Смолярчук пропустил человека, назвавшегося Качалаем, вперед и оглянулся. В скверике не было ни души.

На заставе, в теплой, ярко освещенной канцелярии, он внимательно оглядел незнакомца. Никаких особых примет, ничего бросающегося в глаза. Обыкновенный плащ, какой можно купить в любом захолустном магазине. Черные ботинки с галошами. Серенький, помятый костюм. Дешевый чемодан с потертыми углами. Заношенная, надвинутая на уши шляпа.

Качалай сел, положил на колени руки и категории чески заявил:

- Вы должны меня арестовать. Я за этим и пришел.

Смолярчук снял телогрейку, вытер мокрую голову мохнатым полотенцем, с холодным любопытством взглянул на Качалая.

- Не по адресу обращаетесь. Почему вас надо арестовать? Что вы сделали? Совершили какое-нибудь; преступление?

- Нет, не совершил, но… Дело в том, что я… что они…

- Документы попрошу!

- Извините! Вот.

Он вывернул карманы, выложил на стол небольшую сумму денег, воинский билет, паспорт, командировочное предписание, пропуск и, наконец, конверт с запиской и деньгами, адресованный Петру Кашубе. Все документы как будто настоящие. Да, Качалай Матвей Матвеевич. Тысяча девятьсот двадцать пятого года рождения. Украинец. Рожден в Одессе, прописан там же. Командирован в город Ангору областной филармонией. Срок командировки - с пятнадцатого августа по пятнадцатое сентября.

Смолярчук просмотрел документы и еще раз спросил:

- Что вы сделали? Какое совершили преступление?

- Я… я ничего не сделал. Честное слово. Клянусь. А вот они…

- Кто?

- Мой отец, его друзья… заклятые друзья… Запутали. Вы должны арестовать меня и переправить в Одессу.

- А вы откуда сюда приехали?

- Прямо из Одессы.

- Почему же вы не пошли в Одесское управление, не попросили вас арестовать?

- Боялся. Мог бы и не дойти туда. Только здесь почувствовал себя в безопасности. Если бы вы знали, как я измучился!.. Простите, я больше не могу. Все расскажу там, в Одессе, органам безопасности. Ничего не собираюсь утаивать.

- На один вопрос я все-таки попрошу ответить здесь. - Смолярчук взял со стола конверт с деньгами и запиской, адресованной Кашубе. - Что это за письмо?

- Там все написано… Извините!

- Вы должны были его лично передать?

- Да.

- Когда?

- Сразу же по приезде сюда. Я должен был у него остановиться.

- А если бы Кашубы не оказалось дома?

- Меня бы приютила его жена, Марфа. Она меня не знает, но послание отца…

Смолярчук еще раз перечитал записку.

- Вам что-нибудь непонятно? - встревожился Качалай, и заискивающая улыбка чуть оживила его бескровные губы.