Над законом

Не дожидаясь ответной реплики, Илларион отключился, справедливо полагая, что долгие проводы – лишние слезы. После разговора на душе стало легче – теперь он был не один.

– Вот теперь, отцы, – вслух сказал Илларион ночному лесу, – мы с вами поиграем в кошки-мышки.

Он включил зажигание и, ломая кусты, без дороги повел «лендровер» в сторону Выселок. Теперь оставалось только принять необходимые меры предосторожности и ждать вечера, когда в условленном месте они с Ирмой должны будут принять груз.

Ирма ждала его на поляне в километре от поселка, зябко кутаясь в коротенькую кожаную куртку.

Когда «лендровер», тускло поблескивая фарами, с приглушенным треском выкатился из леса, она пошла ему навстречу. Илларион заглушил двигатель и открыл дверцу.

– Что это значит? – спросила она, забираясь в кабину. – Какие-то идиотские записки… Что я тебе, девочка – по свиданкам бегать?

– Тише, тише, не шуми, – сказал Илларион. – Принесла?

Ирма молча вынула из-за пазухи и сунула ему в руки бутылку водки. Илларион зубами сорвал с бутылки колпачок и протянул ее обратно.

– Отхлебни.

– Совсем ошалел? Доярку себе найди, придурок.

– Да нужна ты мне… Отхлебни, прошу как человека. Мне алиби нужно.

– Ты, вообще-то, соображаешь, что несешь? Тебе алиби, а мне что?

– Денег могу дать.

– Я же говорю, найди доярку.

– Уф-ф-ф… Ну, давай начнем сначала. Давай так: я не собираюсь тебя спаивать и пользоваться твоим беспомощным пьяным состоянием, мне просто нужно, чтобы.., ну, чтобы все думали, что так оно и было.

– А ты что, импотент?

– А ты тяжелый человек.

– На том стоим. Ладно, давай сюда.

Она отняла у него бутылку и одним махом отпила примерно четверть. Пока она кашляла и отплевывалась, Илларион заботливо колотил ее по спине, на всякий случай держа бутылку на отлете.

– Ну, как ты? – спросил он, когда она немного успокоилась.

– Бывало хуже. Что ты натворил-то, красавец?

Глаза у нее уже немного расфокусировались, это было видно даже в полумраке кабины, и Илларион пошел по линии наименьшего сопротивления, то есть сказал правду – точнее, почти правду.

– Украл наложницу Старика, – признался он и, не дожидаясь реакции собеседницы, запрокинув голову, влил в себя все, что оставалось в бутылке.

После этого он поспешно запустил двигатель и тронул машину с места.

– Извращенец, – заплетающимся языком сказала Ирина.

– Ничего подобного, – возразил Илларион.

Щеки уже начинали понемногу деревенеть, и появилось желание выпячивать челюсть, что было тревожным признаком. Он прибавил газу. – Просто жаль девчонку.

– Вон как… Не пойму, куда ты так торопишься? Останови, давай покурим…

– Давай покурим дома. У меня вдруг появилось предчувствие, что если я сейчас остановлюсь, то мы здесь и заночуем.

– Чем плохо?

– Не выспимся, а завтра трудный день. И потом, должен же я хоть раз за двое суток полежать в постели?

– Один? Всегда один? Нет, ты извращенец.

– Слушай, ты что, правда такая пьяная?

– Не правда. Просто вхожу в роль. А она как – ничего?

– Кто?

– Да эта.., ну, которую ты умыкнул.

– Красивая. Но.., как бы тебе сказать.., слишком маленькая, что ли.

– Лилипутка? Карлица? Откуда она здесь?

– Ирма, не валяй дурака. Она маленькая внутри. Снаружи женщина, а внутри ребенок.

– А я? Я – большая?

– Ты? – Илларион помедлил с ответом. – Ты тоже маленькая.

– Слушай, ты, – сказала Ирина, – рыцарь печального образа. – Она была уже основательно пьяна, но это выражалось только в том, что она немного растягивала слова. – Я ведь тебя насквозь вижу.., герой. Ты кто такой? Чего ты хочешь? Я же вижу. Я не маленькая для тебя. Я для тебя грязная. Грязная, да? Ну, чего молчишь?

– Ты выпила совсем немного, – сказал Илларион. – Через полчаса, самое большее через час хмель пройдет, и ты будешь жалеть о том, что сейчас наговорила. Так стоит ли?..

– Да знаю я, – резко сказала Ирина и отвернулась к своему окошку. – О чем же тут жалеть, если все – правда? Трезвые правды не говорят, трезвые мы все умничаем, хитрим, выгадываем.., не так, что ли, напарник?

Илларион снял правую ладонь с рычага переключения передач и, положив ее на плечо соседки, сжал и легонько потряс – он не знал, что сказать. Ирма вдруг начала всхлипывать, ухватившись за его запястье обеими руками и прижавшись к нему мокрой щекой.

Забродов скрипнул зубами и плавно затормозил.

«Лендровер» замер у обочины лесной дороги, уткнувшись своим обрубленным носом в густую поросль молодых сосенок. Мигнув, погасли круглые фары, и стало видно, что на востоке уже прорезалась узкая светлая полоса начинающегося утра.

«Лендровер» покинул стоянку только тогда, когда уже основательно рассвело и над вершинами сосен показался ослепительно-яркий краешек солнца.

Вернувшись в отведенную ему комнату, Илларион кое-как разделся, расшвыривая одежду по всем углам, и упал в постель, чувствуя себя выжатым как лимон.

Проснувшись, он совсем не удивился, обнаружив рядом Ирму.

Глава 11