Нада

— Собака, — прошипел он, — собака смеет плевать мне в лицо! Слушайте все! Приказываю вам, чтобы этого Убийцу разорвать на куски, его и все его племя. Как осмелился ты передать мне речь этого горного хорька? Мопо, и твое имя упоминается в ней. Впрочем, с тобой я поговорю позже. Умксамама, слуга мой, убей этого рабского гонца, выбей ему палкой мозги. Скорей! Скорей!

Тогда старый вождь Умксамама кинулся вперед по приказанию царя, но старость уменьшила его силы, и кончилось тем, что Мезило, обезумев от ужаса, убил Умксамаму, а не Умксамама его. Ингуацонка, брат Унанды, напал на Мезило и покончил с ним, но сам был ранен в борьбе. Я взглянул на Чеку, который продолжал потрясать маленьким красным копьем, и немедленно решился действовать.

— Помогите! — закричал я. — Царя убивают!

При моих словах тростниковая изгородь раздалась, и сквозь нее ворвались принцы Умглангана и Динган, как проскакивают быки сквозь чащу леса.

Своей иссохшей рукой я указал на Чеку, говоря:

— Вот ваш царь!

Тогда из-под своих плащей принцы вытащили по небольшому копью и поразили ими Чеку царя. Умглангана ударил его в левое плечо, Динган — в правый бок. Чека уронил свое маленькое копье, вделанное в красное дерево, и оглянулся: его движение было так величественно, что братья смутились и отступили от него.

Дважды взглянул он на каждого из них, потом сказал:

— Неужели вы убиваете меня, домашние собаки, которых я выкормил? Неужели вы убиваете меня, думая завладеть и управлять страной? Но я говорю вам, владеть вы будете недолго. Я слышу топот бегущих ног, ног великого белого народа. Они вас затопчут, дети моего отца! Они будут управлять страной, которую я покорил, и вы, и ваш народ станете их рабами!

Так говорил Чека, пока кровь текла из его ран на землю, потом снова величественно взглянул он на них, как загнанный олень.

— Кончайте, если хотите быть царями! — вскричал я, но робость охватила их сердца и они не решались. Тогда я, Мопо, выскочил вперед и поднял с земли маленький ассегай, вправленный в царское дерево, тот самый ассегай, которым Чека убил свою мать Унанду и сына моего Мусу, и высоко поднял его; пока я поднимал копье, отец мой, снова, как в дни моей молодости, красная пелена заколебалась перед моими глазами.

— Почему хочешь ты убить меня, Мопо? — спросил царь.

— Чтоб отомстить за Балеку, сестру мою, которой я в том поклялся, и за всех моих родных! — вскричал я и пронзил его копьем. Он, умирающий, упал на мятые воловьи кожи. Еще раз заговорил он, но только и сказал:

— Жаль, что я не послушался совета Нобелы, которая предостерегала меня против тебя, собака!

Затем он замолк навеки. Но я стал рядом с ним на колени и в ухо твердил ему имена всех тех моих близких, которые умерли от его руки: имена Македамы, отца моего, моей матери, моей жены Ананди, моего сына Мусы и всех остальных моих жен и детей, наконец, имя Балеки, сестры моей. Глаза и уши его были открыты, и я думаю, отец мой, что он видел и понимал; я думаю также, что ненависть на моем лице, когда я потрясал своей иссохшей рукой перед его глазами, была для него страшнее ужаса смерти. Наконец, он отвернулся, закрыл глаза и застонал. Вскоре глаза его открылись сами, он умер.

Таким образом, отец мой, погиб царь Чека, самый великий человек, когда-либо живший в стране зулусов, и самый жестокий; погиб он от моей руки и ушел в те краали Инкозацаны, где нет сна. Он умер, как жил, в крови; пловца в конце концов всегда уносит течение. Он ушел по той тропинке, которую гладко проторили для него ноги убитых им, многочисленные, как трава на склоне гор, но лгут те, которые говорят, что он умер, как трус, моля о пощаде. Чека умер, как и жил, мужественно. Да, отец мой, я хорошо это знаю, эти глаза видели его, а эта рука лишила его жизни.

И вот царь лежал мертвым, а отряд «Пчел» приближался, и я чувствовал беспокойство, как он отнесется к происшедшему; хотя принц Умглангана и считался их вождем, но все же воины любили царя за то, что он был велик в битве, а подарки раздавал не считая. Я оглянулся: принцы стояли в недоумении, девушка убежала, вождь Умксамама был убит Мезило, который также лежал мертвым, а старый вождь Ингуацонка, убивший Мезило, стоял раненый, никого другого не было в краале.

— Проснитесь, цари! — закричал я братьям. — Войска у ворот! Скорее заколите этого человека! — И я указал на старого вождя. Остальное же предоставьте мне.

Динган тогда подскочил к Ингуацонке, брату Унанды, и сильным ударом копья поразил его; тот свалился, не испустив даже крика. Но принцы опять остановились, молчаливые и недоумевающие.

Между женщинами, слышавшими крики и видевшими взмахи копий над изгородью, распространилась весть об убийствах, от них она перешла к отряду «Пчел», который с песнями подходил к воротам крааля. Внезапно воины перестали петь и бегом кинулись к хижине, перед которой мы стояли.

Я бросился к ним навстречу, испуская крики печали, держа в руке маленький ассегай царя, окрашенный еще его кровью, и обратился к вождям их: