Надбавка за вредность

— Нет, — выдавил из себя Кирилл, одновременно успевая обхватить мою талию ладонями и, скользя по коже, прокладывать дорожку вверх. Я затаила дыхание, полностью растворившись в его прикосновениях. Пальцы игриво пробежались по ребрам, чуть нажали на чувствительные точки и… ласка сменилась на щекотку.

— Кирилл! — пискнула я, попытавшись отпрыгнуть. С детства боялась щекотки — откуда он узнал? Но Воронцов лишь рассмеялся, продолжая пытку и не давая отстраниться. — Поехали, — мне, наконец, удалось выскользнуть из его рук.

Бросила на Кирилла сердитый взгляд и все-таки села в автомобиль. И кого я соблазнять собралась? Да куда мне… судя по рассказам, мои скромные умения даже близко не стояли с навыками его барышень. Танцами или гимнастикой какой — нибудь в жизни не занималась. А хорошая фигура — досталась по «наследству» от мамы и поддерживалась благодаря занятиям верховой ездой. Это только кажется, что в седле ничего не делаешь, а на самом деле все мышцы работают. К тому же, и всадник должен быть в отличной физической форме, если намерен серьезно заниматься спортом. А я ведь занималась. Когда — то…

На мои расспросы о месте назначения Воронцов отвечал загадочной улыбкой. Ночной город проносился перед глазами, сверкая тысячами огней. Полупустые улицы позволяли лететь вперед, чувствуя, как душой овладевает азарт, предвкушение и восторг, вызванные скоростью, ночной прохладной и близостью желанного мужчины. Четкий ритм мелодии вторил сердцебиению, окутывая дымкой ирреальности.

Я опустила боковое стекло, и ворвавшийся в салон ветер заставил испытать резко нахлынувшую волну удовольствия. Ночь — время, когда хочется жить. Жить так, как боишься себе представить днем. Отдаваться чувствам и порывам, позволить себе не мыслить, а дышать… Дышать и задыхаться от той свободы, что течет в твоей крови и призывно манит отпустить себя. Отпустить, чтобы хоть на несколько часов дать волю чему — то странному, пугающему и такому желанному, что дремлет в нас при свете дня.

Ладонь Кирилла накрыла мою. Мы делили эту ночь на двоих. Жадно вкушали ее, не надеясь, что она повторится вновь.

И когда светящиеся улицы города сменились унылым пейзажем трассы, я уже не терялась в догадках. Мне хватало лишь присутствия Воронцова, его близости и тепла его ладони, сжимающей мою. И все-таки я знала, куда ведет эта дорога.

На огромном поле раскинулся аэропорт, и сейчас, во тьме, взлетные полосы сверкали желтыми и алыми огоньками. Никогда не летала на самолете и не тянуло, но сейчас во все глаза смотрела на очертания подсвеченной стальной птицы, взмывавшей в небеса.

Воронцов оперся на капот автомобиля и притянул меня, прижимая к себе, согревая, защищая. Щекотал мою кожу дыханием и что-то настойчиво шептал, не позволяя расслышать слова. Их можно было лишь угадать, почувствовать интонацию…

Мы стояли на горке, и от того можно было, не таясь, наслаждаться завораживающей игрой огней взлетных полос, лежащих в отдалении. И когда самолет, поднявшийся в небо, пролетал практически над головами, как ребенок, задрала подбородок вверх, провожая его силуэт восторженным взглядом.

Не только место дарило мне эту воистину детскую радость и восхищение, но и то, что рядом был Кирилл, молчавший и обнимающий меня. Происходящее казалось сном — и даже гул и свист самолета не мог разрушить то, что было сейчас. Воронцов вновь стал другим, и мне даже казалось, что днем и ночью его телом владеют разные души.

Мне не нужны были дорогие рестораны и шик. И позови он меня в подобное место, я была уверена, что откажусь. Потому что тогда мне придется надеть маску на себя. А я хотела узнать Кирилла, понять, что скрывается за его ледяной холодностью. Добраться до души и поделиться с ней своим теплом.

Он развернул меня неожиданно, прижимая спиной к теплому, еще не остывшему после дороги автомобилю. Обхватил за талию и легко посадил на высокий капот, расположившись между моих ног. Горячий поцелуй обжег губы, и мир вокруг исчез, оставив лишь нас двоих и ночь. Ненавязчивая нежность и осторожность переросли в пылкую страсть, грубость. В бой, в который мы, как могли, доказывали, что нуждаемся в друг друге. Кто сильнее: я или он?

Я отстранилась в тот момента, когда поняла, что совершенно неромантично и несоблазнительно начинаю ощущать ягодицами ребра плоскости капота. Оттолкнула замешкавшегося Воронцова от себя и спрыгнула на землю.

— Неудобно, — давясь смехом, выдала, успокаивая Кирилла.

Он тут же перестал изображать из себя изваяние и покачал головой.

— Прости, — магия момента оказалась разрушена, и страсть отступила, на время затаившись во мраке.

Мы еще некоторое время просидели в автомобиле, разговаривая. Все это так напомнило мне начало наших отношений с Данилом, что на душе заскреблись кошки — не хотелось повторения истории.

И еще Воронцов, перешедший вдруг на откровенные темы, начал задавать интересные вопросы. Я не стыдилась подобных разговоров, но сейчас несколько замялась, стараясь тщательно подбирать слова, а то и вовсе увиливая от ответа.