Надеюсь и люблю

Брет отстранился от отца и на дрожащих ногах направился к ведру. Он поднял губку, и грязная вода окатила его брюки почти до колен. Брет обеими руками взялся за ручку ведра и потащил его к испачканной стене. Обмакнув губку в воду, он принялся сосредоточенно стирать надпись.

Через минуту отец опустился на корточки рядом с ним и, взяв вторую губку, стал ему помогать. Когда Брет взглянул на него, он подмигнул сыну и сказал:

– Это похоже на весеннюю уборку, правда?

В обед Роза увезла детей. Лайем хотел поехать с ними, но потом все же решил остаться с Микаэлой. Выбор дался ему легко.

Он смотрел на жену, которую сестры перевернули на бок.

– Я нанял Джуди Монка, чтобы он присмотрел за твоими лошадьми. Кажется, все они идут на поправку. Даже та с ушибленной ногой, не помню, как ее зовут – Сладкая Горошина, кажется? Она ест сено через верхнюю перегородку стойла, а в остальном проблем с ней нет. Ветеринар говорит, что колики у Скотти почти прошли. Я принес тебе кое-что. – Он снял разноцветные ленточки с упаковки ароматических лепестков. – Миртл из парфюмерного салона сказала, что этот запах ты любишь. – С этими словами он взял щепотку лепестков и бросил их в стакан с водой. По палате распространился запах ванили. Затем Лайем расставил на подоконнике семейные фотографии на тот случай, если жена очнется, а никого в палате не будет, и вставил в магнитофон кассету Мадонны «Схожу с ума по тебе» – напоминание о дне их первой встречи. И наконец, достал из сумки последнюю вещь – свитер Брета. Он вырос из него уже давно. Лайем поднес шерстяную ткань к лицу и вдохнул. Если какой-нибудь запах способен пробудить жену к жизни, то это – незабываемый запах тела их малыша.

Воспоминания на цыпочках вошли в тихую комнату. Лайем вдруг вспомнил тот день, когда впервые увидел Микаэлу. Это случилось здесь, в этой больнице. Он приехал на похороны матери и нашел своего отца, великого Йэна Кэмпбелла, в плачевном состоянии, страдающего болезнью Альцгеймера. Этот недуг постепенно, методически подчинил себе его личность. Когда его жизнь оказалась под угрозой, отец позволил отвезти себя в больницу, носившую его имя. Тогда Лайем и встретился с Микаэлой. Ей было всего двадцать пять, и он никогда прежде не видел женщины прекраснее.

– Знаешь, как мне хотелось заговорить с тобой? – прошептал он тихо, склоняясь к самому ее уху. – Помнишь, ты сидела у кровати моего отца? Я тогда не осмелился подойти к тебе, только стоял в дверях и слушал, как ты говоришь с ним.

Лайем придвинул стул ближе и склонился к жене. Он взял ее руку в свою и переплел ее пальцы со своими.

– Я не могу забыть тот момент, когда ты впервые взглянула на меня. Ты видела меня и раньше, но обратила внимание только тогда, когда я сказал, что он – мой отец. Ты спросила меня, говорил ли я с отцом, и я ответил, что с ним вообще мало кто разговаривает. Ты сказала тогда, что ему нужно, чтобы я говорил с ним, потому что ему важно знать, что я люблю его и забочусь о нем. Помнишь, была весна… Ты открыла окно в его палате и принесла азалии, настоящее буйство розового цветения. Тогда я заметил печаль в твоих глазах. Неужели она была так близко? Тогда мне казалось, что я единственный, кто ее замечает, потому что считал нас солдатами одного Фронта. Ранеными, но способными передвигаться на своих двоих. Тогда я думал только об одном – как бы заставить тебя улыбнуться. Помнишь, ты говорила со мной о заботе?

Забота. Такое короткое слово. Как «любовь» или «ненависть». Только теперь Лайем впервые понял, что его отец и он сам никогда не заботились ни о ком.

– Знаешь, а ведь ты вернула его мне. Я никогда не понимал его до конца, когда он был здоров, силен и поднимался с первым лучом солнца. А вот когда он стал стар, испуган и немощен, я почувствовал, что он теперь совсем мой. Ты научила меня разговаривать с ним, и в последние недели его жизни он стал понимать, кто я, зачем здесь и что мне нужно. За день до смерти он взял мою руку и сказал, что любит меня, – впервые в жизни. Это счастье дала мне ты, Микаэла, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь отблагодарить тебя за это.

Лайем поднялся и склонился к спинке кровати.

– Я люблю тебя, Майк, всеми силами души. Я останусь здесь, рядом с тобой, я буду ждать тебя до конца дней, до тех пор, пока ты ко мне не вернешься. И дети тоже… Возвращайся скорее. – Его голос дрогнул. Он перевел дух и, склонившись, поцеловал ее в лоб. – Навсегда.

Он снова опустился на стул, не выпуская ее руку.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Звезды по-прежнему проливают свет

На тех, кто путешествует в ночи.

Уильям Картрайт

Глава 6

В течение четырех недель Микаэла видела только кромешную тьму.