Надеюсь, она не узнает (СИ)

Я ещё несколько секунд смотрела Косте в глаза, не понимая, что происходит, и слегка дрожа от какого-то сладкого волнения. Будто бы тайна, возникшая между нами, имела привкус чувственного греха. Абсурд — мы ничего не сделали. Ничего, что хоть как-то предавало бы моего мужа и Костиного друга. Однако чувство было такое, словно сделали.

— Я всё-таки пойду к Кате…

На третий раз у меня это получилось. А через пару минут ушёл и сам Костя, скомканно и нервно попрощавшись, а я отправилась укладывать дочку на дневной сон.

Тогда я и вспомнила о Хэнге. Да, надо ему написать. Пожалуй, мне сейчас будет полезно получить дозу необременительного общения с незнакомым человеком, который не в курсе, какое дерьмо творится в моей жизни.

21

Костя

Настало время самобичевания и гнева.

Я стоял с закрытыми глазами, стараясь дышать ровно, чтобы не взорваться. Лифт, как назло, не приезжал, а когда всё-таки соизволил добраться до меня, я шагнул внутрь и нервно нажал на первый этаж, словно хотел скрыться ото всех и вся как можно скорее. Но бросил-таки взгляд между закрывающихся дверей, чтобы увидеть там Веру…

…Поставить ногу, не дав закрыться лифту, выйти навстречу моей измученной подруге, услышать от неё: «Костя! Ты ни в чём не виноват… Я на тебя не сержусь. Ты всегда был для меня дорог, хоть мы и не общались много лет. Я знаю, что ты желаешь мне только добра и не вмешивался в нашу с Киром жизнь, потому что не знал, имеешь ли на это право… Не вини себя, мой рыжий друг…»

Однако вместо Веры в проёме закрывающегося лифта виднелась лишь пустота, залитая светом холодной флуоресцентной лампы и чувством вины.

Да, Костян. Ты виноват, как бы тебе ни хотелось услышать иное. И даже не надейся на прощение.

Да, рыжий. Только Вере дано было право называть меня рыжим и не получать за это оплеухи.

Теперь у неё новое эксклюзивное право: называть меня рыжим мудаком или рыжим предателем.

Лифт спускался целую вечность. Я снова закрыл глаза и увидел лицо Веры. Господи, как же она плохо выглядит! Как же она зачахла!

Почему-то сразу вспомнилось, как она выглядела в день свадьбы.

Вера была очень красивой невестой. И это не дежурная похвала, я знаю о чём говорю. Как раз в тот период, когда Солнцева стала Лазаревой, я работал осветителем в одном мажорном банкетном зале, где регулярно праздновались очень дорогие свадьбы. Я видел бесчисленное количество невест в разных, но, как правило, в безумно недешёвых платьях. На одной свадьбе мне на ухо нашептали сумму, которую молодожёны выложили за наряд. По ироничному совпадению моя однокомнатная квартира, за которую я и по сей день выплачиваю ипотеку, стоила столько же.

И это не зависть, не злорадство, но счастливая обладательница того платья не была красивой даже в нём.

Меня подвесят на первом же столбе за эти слова, но тем не менее — не все невесты прекрасны.

А Вера была именно такой! Она цвела.

Её платье не выглядело дорогим и помпезным. Но оно подчеркивало её природные женственность и нежность настолько, что даже я, её друг, поймал себя на мысли, что, оказывается, Вера очень красивая девушка. Да, я знал всегда, что она симпатичная, но не более того. Видимо, не дураки придумали все эти свадебные обряды-наряды.

На свадьбу Кира и Веры я пришёл с небольшим букетом, который заказал у знакомой флористки. В центре композиции была оранжевая гербера, а по краям куча маленьких голубых цветков, похожих на колокольчики, не помню точно, как они назывались.

Через неделю после свадьбы я забежал к молодожёнам, чтобы забрать удлинители и гирлянды, которые доставал для банкетного зала, где проходило празднование. Пока Кир копался в кладовке, я стоял в коридоре и среди кучи букетов, выставленных на комоде, увидел ту самую композицию. Солнце герберы совсем потухло, стало коричневым и безжизненным. А колокольчики-небо ещё держались, хотя тоже потеряли свою свежесть.

Букет зачах. Так и Вера зачахнет спустя пять лет после свадьбы.

Тогда никто ещё этого не знал. А теперь это узнал я, увидев Верины впалые карие глаза. Да, у неё с самого детства были большие глаза, но сейчас практически только они и остались на осунувшемся лице с почти прозрачной бледной кожей. Тёмные чуть вьющиеся волосы уже не блестели, а устало свисали соломой. Да и всё тело выглядело нездорово истощённым…

Как можно этого не замечать? Как можно не догадаться, что она всё знает? А, Кир? Какой же ты слепой идиот! У тебя не просто нет участка мозга, отвечающего за эмпатию, у тебя в целом вместо мозга вторая мошонка.

Обычно я не разговариваю с воображаемым Киром, потому что особо не о чем. Кир и Кир, всё с ним и так понятно. Но, пока шёл пешком от Веры до собственного дома, не мог перестать вести с ним диалог.

И, как это часто бывает, стоит помянуть какую-нибудь дрянь всуе, она сразу и объявится.

В общем, пока я материл воображаемого Кира, настоящий Кир позвонил мне.

— Здорово, дружище. Чем занят?

— Иду домой.

— Откуда?

— Из твоего дома.

— В смысле? Ты был у нас? — удивлённо спросил Кир.

— Да, был. Случайно встретил твоих в магазине, — ответил я.

— И чего не позвонил? Ну, рассказывай, узнал чего?