Надеюсь, она не узнает (СИ)

Но не верю я ему. Не верю. Если я когда-нибудь дрогну и соглашусь на второй шанс для наших отношений, а потом вновь настанет тяжёлый период — родится второй ребёнок, или Катя начнёт чудить в подростковом возрасте… Кир ведь опять может пойти налево, желая расслабиться и отвлечься от проблем. А если у меня появятся проблемы со здоровьем, и я растолстею? Тут уж даже к гадалке не ходи — Кир возьмёт «лева руля».

Не хочу всю жизнь об этом думать. Сомневаться и проверять его переписки, искать доказательства возможного обмана. Не хочу!

А не хочу я, потому что…

«Давай я уточню кое-что, — напечатала я, решив, что это может помочь Кириллу смириться с ситуацией. — Знаешь, по какой причине я не призналась тебе сразу, как обнаружила твою переписку с Миленой и с Костей? Хотя причин было много, но одна всё же главная. Я ждала, что будет с моей любовью к тебе. Потому что под воздействием таких испытаний, особенно твоих жестоких слов обо мне, моя любовь либо должна была сильнее разгореться — когда понимаешь, что любишь человека несмотря ни на что и желаешь бороться за свою любовь дальше, — либо умереть. Моя любовь в итоге умерла, и как только я это осознала, то сразу и уехала. Поэтому, Кир, что бы ты ни делал — ничего не будет как прежде, в первую очередь потому, что я тебя больше не люблю».

Он молчал с полминуты, и я уже хотела открыть сообщение Хэнга, когда Кир всё-таки ответил:

«Зато моя любовь к тебе стала сильнее, Вер. Ты не хочешь бороться, но я хочу. И буду».

Мне хотелось — исключительно из вредности — напечатать: «С кем ты будешь бороться? С Костей — готов?», но я сдержалась.

Закрыла переписку с Киром и открыла диалог с Хэнгом.

Место и время… Завтра днём, пока Катя будет спать. И недалеко отсюда, десять минут на автобусе…

«Подходит?» — интересовался Хэнг, поставив подмигивающий смайлик, и моё сердце от волнения пропустило удар.

Завтра. Уже завтра. Завтра! А-а-а, может, лучше через недельку?

Ну уж нет, Вера. Хватит. Пора наконец посмотреть в глаза этому «повешенному» и, если у него действительно рыжие волосы, повесить его на самом деле…

«Подходит!»

84

Вера

Я стояла перед невысоким пятиэтажным зданием и переминалась с ноги на ногу, беспрерывно сглатывая от волнения, несмотря на то, что во рту было почти сухо.

На улице ощутимо потеплело, в воздухе вовсю ощущался аромат весны, и солнце не грело, а пекло макушку, оседая жаром на плечах — хотелось снять куртку, но я только размотала шарф и засунула его в карман. На нервной почве у меня даже зачесалась левая лопатка — именно там я сделала татуировку на прошлой неделе, — несмотря на то, что уже пару дней как я напрочь забыла о дискомфорте в этом месте. А теперь оно вдруг заныло и засвербело настолько, что я с трудом сдержала порыв запустить ладонь под платье и хорошенько потереть себе спину.

Нервы — зло. И чего я, спрашивается, нервничаю? Всё же хорошо. Катя спит под присмотром свёкра. С Киром я разобралась, мы разводимся, и без крыши над головой я вроде бы не останусь. Выгляжу я… можно сказать, хорошо. А с учётом того, как я выглядела ещё неделю назад, даже отлично! Правда, тёмно-синее вязаное платье, которое я выбрала для этой встречи, на мне слегка висело — пришлось сгладить впечатление, надев широкий пояс. Но получилось даже лучше, чем без пояса, хорошо подчеркнуло тонкую талию. На мне сейчас вообще всё висело, кроме нового платья, которое я надевала для итогового разговора с Киром, и в принципе я могла бы надеть сейчас и его… но не хотела. Слишком неприятными были ассоциации. Понятно, что платье ни при чём, но всё же.

А Хэнг… Чего из-за него нервничать? Кем бы он ни оказался, всё равно уже ничего не исправить. И если Хэнг — это Костя… то…

Ну, в любом случае для начала нужно будет выслушать его оправдания, если Вершинин вообще собирается оправдываться, а уж потом решать, убивать его или нет.

Я вздохнула и подняла глаза к небу, вглядываясь в светло-синий цвет, дарующий ощущение безмятежности. И бело-серые облака — густые, как кисель, — подсвеченные снизу уже начинающим потихоньку опускаться солнцем, из-за чего их края казались жёлтыми, — от них веяло равнодушной обречённостью.

Как ни странно, но мне вдруг стало легче дышать. Наверное, потому что я вдруг вспомнила: что бы ни случилось в этот вечер, но мир всё так же будет стоять на месте, солнце — всё так же садиться вечером и вставать по утрам, и у меня по-прежнему будет смысл жизни. Моя Катя. И, кем бы ни оказался Хэнг, через пару часов я вернусь к дочке. Сяду рядом, поцелую и обниму, почитаю ей книжку или поиграю с ней во что-нибудь. Это точно случится, и неважно, кто такой Хэнг.

Значит… идём. Навстречу правде. Какой бы она ни была.

На первом этаже пятиэтажки располагался какой-то камерный театр. Назывался он «Сундук», и именно его адрес написал мне Хэнг во вчерашнем сообщении, как выяснилось. Вот только на входе в театр — на железной двери с заклёпками на манер настоящего сундука — красовался листочек с расписанием, где явно указывалось, что в понедельник в театре выходной.