Надежда

— Нам с тобой только переустройством мира не хватает заняться. Политинформации тебе на пользу пошли. Неплохо научилась говорить. Ты лучше скажи, что соседи ответили на твой протест?

— Да ничего! Молча, по домам разошлись, — хмуро выразила я свою обиду. — Я не обобщаю, а переживаю за несправедливо обиженных. Я не ругаю всех людей, вижу счастливых, радуюсь за них. Но посмотрите, как много несчастных! В селе еще крепкие традиции семьи, а в городе они намного слабее. Благополучные семьи очень редки. Люди часто создают лишь видимость хорошей семьи, а на самом деле...

— Среди женщин тоже встречаются такие, что не дай бог... — жестко сказала Александра Андреевна.

И добавила с усмешкой:

— Кошки тоже бывают интеллигентные и наглые.

— И все же матери очень редко бросают детей, — отрезала я.

— Так уж издавна повелось, что женщина — хранительница семейного очага и нравственности.

— Мужчины диктуют удобные для себя правила жизни, забывая о гармонии, а женщины им следуют? Да!? — возмутилась я.

— В войну наши женщины вынужденно взвалили на свои плечи все семейные заботы, да так и не сняли до сих пор, — усмехнулась Александра Андреевна.

— Шучу, шучу, — успокоила она меня, увидев, что я опять готова взорваться. — Как же без юмора? На нем многое держится. У меня было трудное, но интересное детство, голодное веселое студенчество, сложная жизнь в большой семье мужа, пока себе хибарку не построили, — вот и оставалось одно: шутить. Что бы я представляла собой, не будь у меня чувства юмора? Зануду. А теперь вот небогато, но счастливо живем. Жизнь соткана не из одних золотых нитей. А мухи не только в уксусе дохнут, и в меду тоже.

— Значит, я — зануда?! — вспыхнула я как спичка.

— Не кипятись! Настоящий мужчина не позволит любимой женщине превратиться в лошадь. Запомни! Хороших людей больше, — мягко выразила настойчивое неудовольствие учительница.

— Знаю, но это совсем не значит, что не надо помнить о плохих! В журнале «Семья и школа» много пишут о том, как воспитывать детдомовских детей. Мне понравилась статья «Духовное состояние семьи». Там говорилось о том, что детей надо воспитывать через любовь, культуру и красоту. А что на деле я вижу?

Вот недавно в наш детдом приезжала комиссия. Один сердобольный дядька спрашивал у моего знакомого мальчика: «Ты помнишь маму? Ты хочешь к ней вернуться?» А на лице написано: «Ах, какой я хороший, ах, как я тебе сочувствую». Пацан молчал, а сам думал: «Зачем лезете в душу, если не можете помочь? Зачем выставляете напоказ мое несчастье?» «Ты не хочешь домой? Ты боишься?» — снова приставал взрослый. «Да, боится! Но хочет! И в этом парадокс, которого не понимают многие взрослые», — сердито думала я тогда, глядя на «представление».

Мальчик любит родителей, какими бы плохими они ни были. Он придумывает красивые истории об их жизни, скрывает плохое, он хочет видеть родителей хорошими. Без их любви ему нет опоры в жизни. Пусть в его семье убого, даже страшно, но они родные, и он верит, что там его по-своему любят. Он боится потерять их навсегда, особенно когда маленький. Он тянется к родителям, а подрастая, искренне хочет помочь своим единственным, любимым, таким же несчастным, как он.

Дети не понимают, почему их бросили. Они страдают от обиды, но жалеют своих пап и мам. Это много позже некоторые из них звереют от безысходности, сравнивая свою жизнь с удачной жизнью домашних детей. Они сторонятся счастливых, чтобы не получать болезненных ударов в сердце, — отрывисто и резко говорила я.

И вздохнула, вспомнив о Лене.

— Одна воспитательница сказала моей подруге: «Не делай из мухи слона. Мир не крутится вокруг тебя. Не так уж велики твои проблемы, чтобы из-за них стоять на ушах». А что же тогда главное для ребенка? Деньги, тряпки? Нет! Чтобы любили, уважали, были справедливыми. Детдомовские мальчики из училища, работавшие на строительстве нашей школы, жаловались мне: «Мать бросила...», «Моя даже куртку не купила, когда я приехал в ее новую семью...»

«А отец? Чем он помог тебе?» — спросила я. В ответ увидела удивленные взгляды: «При чем тут отец?» Им даже в голову не приходило, что за них в ответе двое. Рядом с понятием «ребенок» в голове у них стоит только слово «мать». Ее они винят во всех смертных грехах и во всех своих бедах. И в то же время именно ее любят, ищут, ждут. Опять парадокс!

Мне кажется, как правило, в плохих семьях сначала отец начинает пить, а потом мать, не выдержав нагрузки — «нянчить» мужа и одной растить детей, — тоже принимается пить и деградировать. Я не права? Поправьте. Моя бабушка говорила: «Без хорошей семьи невозможно воспитать ни настоящего отца семейства, ни полноценную женщину. А если безотцовщина будет повторяться в нескольких поколениях, то это может плохо сказаться на обществе», — закончила я свой «растрепанный» монолог.

Александра Андреевна положила мне руку на плечо и примирительно, хотя опять-таки с долей иронии, сказала:

— Успокойся. Может отчасти и хорошо, что из всех средств защиты и обороны ты предпочитаешь лучший способ — нападение, тем паче, что...