Надежда

Я шла по улице, и снег скрипел под моими сапогами. Вокруг царило оживление, люди спешили домой, кто-то торопился в гости, а может, и еще куда-нибудь. Я улыбнулась, представив, как поразится Юра, когда я все это с себя сниму. Нащупав в кармане коробочку с контактными линзами, я успокоилась: нет, я не забыла их дома. «Скоро, уже через месяц, я навсегда избавлюсь от линз и очков, – думала я с радостью. – Подойдет моя очередь на операцию, кератотомию, и с помощью лазера меня избавят от близорукости».

Подходя к Юриному дому, я всегда смотрела на окна его квартиры, а сегодня, блуждая мыслями где-то далеко, не обратила внимания, есть ли в них свет. Войдя в подъезд, я стала подниматься по лестнице, склонив голову к журналам, которые прижимала к груди. Поднявшись на третий этаж, я увидела, что двери квартир Юры и Васи распахнуты настежь. Сердце, почувствовав неладное, тревожно забилось. Я тихонько подошла к двери Юриной квартиры, которая была ближе и находилась справа. Заглянув внутрь, я услышала взволнованный голос Юры, который разговаривал с кем-то по телефону.

– Живой он, пока живой, говорю я вам! – почти кричал он. – Но если вы будете продолжать меня допрашивать, то опоздаете! Да… Я его нашел… Милицию? Да вы приезжайте быстрее, ему нужна помощь…

Юра наверняка вызвал скорую. Я услышала, как он нервно проговорил:

– Что же я наделал?! Зачем я вытащил нож из раны?! Я же знал, знал, что этого делать нельзя! Как я мог?!

Я оцепенела от страха, но мысли пронеслись в голове с бешеной скоростью, и я догадалась, что речь идет о Васе. Я подошла к распахнутой соседней двери. В прихожей на полу лежал Вася, запрокинув голову. Его веки были полуприкрыты, изо рта вырывались отрывистые хриплые звуки, и в такт им из уголка рта вытекала густая кровь. На груди Васи быстро увеличивалось пятно крови, по светлому линолеуму растекалась кровавая лужица. Возле входной двери валялся окровавленный нож. Я так испугалась при виде всего этого, что даже не смогла закричать, а просто уставилась на нож и стояла недвижно, словно меня чем-то ударили по голове. Я чувствовала, как в висках пульсирует кровь. И тут меня, будто удар молнии, пронзила мысль: «Юра говорил, что вытащил нож, хотя и знал, что этого делать нельзя. Значит, на рукоятке ножа остались его отпечатки, и теперь Наумов повесит это преступление на Юру». Надо было что-то делать, и я не мешкая схватила окровавленный нож и сунула его между журналами. В это время в приоткрывшуюся дверь квартиры Инессы Владимировны высунулась ее голова.

– Можно вас?.. – кинулась я к Юриной соседке. – Я хотела бы поговорить с вами и предложить журнальчик.

– Не надо! Спасибо, не надо! – замахала руками испуганная Инесса Владимировна. – Идите куда шли, оставьте меня в покое!

– Может, все-таки поговорите со мной о вечной жизни в раю? – пролепетала я первое, что пришло на ум.

– Женщина, отстаньте! – отмахнулась от меня Инесса Владимировна, как от надоедливой мухи. Подойдя к двери Юриной квартиры, она спросила: – Что случилось, Юрочка?

– Васю убили! – крикнул он. – Скорая все никак не едет! Дайте полотенце, он истекает кровью! Надо что-то делать.

– Мужчина, возьмите журнальчик, – наклонив голову, сказала я, проходя мимо Юры.

– Уйдите отсюда! – истерически прокричал Юра и развернул меня к выходу так резко, что я испугалась, как бы он не спустил меня с лестницы.

– Что за люди! – возмутилась я и поспешила по ступенькам вниз.

Выскочив на улицу, я увидела, что к дому подъезжает машина скорой помощи с мигалкой. Я быстро пошла в противоположную сторону и завернула за угол дома. Каждую клеточку моего тела наполнял страх, ноги подкашивались, а я все шла и шла, не в силах поверить в произошедшее. Ноги сами куда-то меня несли, и я не задумывалась, куда иду, для меня важно было оказаться как можно дальше от места преступления. Я не заметила, как очутилась в парке, у озера. Здесь было тихо, безлюдно и темным-темно. Забравшись в кусты, я нащупала среди журналов нож, потому что увидеть его в такой темени было невозможно. Я взяла его дрожащей рукой и почувствовала, что он липкий от крови. Забросив нож подальше в озеро, я принялась мыть руки. Зима только вступила в свои права, и первые морозы не успели покрыть водную гладь льдом. Наверное, я очень долго мыла руки, потому что они так замерзли, что пальцы едва сгибались. Тут я вспомнила о журналах, брошенных в кустах. На них тоже могла остаться кровь. Я стала ощупывать землю, ища журналы. Собрав все, я бросила их в воду, но они остались плавать на поверхности. Только когда лощеная бумага пропиталась водой и отяжелела, они ушли под воду, и я вздохнула с облегчением.