Надежда Дурака (ЛП)

Тонин вывели с ошейником на шее, прикрепленным к цепи, которую держал охранник. Существо было мраморно-белым и одетым в лохмотья, и Матеон понятия не имел, мужчина это или женщина. На самом деле, он не был уверен, что это человек. Он в ужасе смотрел, как существо начало творить свою магию.

Матеон вздрогнул, когда появились первые искры и раздался вой. Все это было так жестоко, словно сам мир разрывался на части.

Один из охранников заметил его нервозность и рассмеялся. «Гребаный желудь». Желудь означало новобранец. Он выяснил это достаточно быстро. Опытных солдат называли дубами. Сильные, надежные. Желуди были никем, их было легко игнорировать.

И Матеон, конечно, чувствовал себя никем. «Кейдж защитит меня», — прошептал он, наблюдая, как растет отверстие, но у него начали появляться сомнения.

Им сказали, что первыми с другой стороны пройдут раненые солдаты, за ними пленные, затем наступит очередь желудей. Но услышать что-то — не то же самое, что увидеть это своими глазами.

Матеон ожидал, что один или два раненых пройдут через разрыв, но их было гораздо больше. Много, много больше.

Некоторые все еще могли ходить, с руками на перевязях или бинтами, обмотанными вокруг головы. Другим помогали пройти товарищи или их толкали в инвалидных колясках. Затем появились тела на носилках, у некоторых отсутствовали конечности, другие были обмотаны таким количеством бинтов, что трудно было сказать, был ли под ними человек. Матеон прикинул, что, должно быть, мимо него прошло не менее сотни солдат; наконец, пошатываясь, прошел последний. Даже под их масками он мог видеть их усталые лица, боль, которую они испытывали. Они отдали Кейджу кровь и даже больше, но Матеон не видел в этом никакой славы.

Во все это было так трудно поверить. Война закончилась. Эгрил победил. Но если армия Его Императорского Величества просто подавляла небольшие очаги сопротивления, то почему раненых было так много?

Он все еще пытался прийти в себя, когда понесли мертвых. Зашитые в холщовые мешки, их по одному протаскивали через разрыв и складывали во дворе. Матеону хотелось, чтобы его стошнило, когда он смотрел. Тела быстро перемещались по цепочке солдат — словно мясники разгружали тележку с мясом. Не было никакого почтения, только скорость. Их было так много, что задача вскоре потеряла всякую важность, но внутри каждого мешка был чей-то сын. Была ли это судьба Матеона? Оказаться в мешке, перебрасываемом от человека к человеку, прежде чем быть брошенным на погребальный костер?

У разрыва появился небольшой отряд пехоты, солдаты держали в руках короткие копья. Следующими шли пленники. Матеон почувствовал прилив гнева. Это, должно быть, были убийцы, которые причинили так много вреда солдатам Рааку. Язычники, которые заслуживали самого худшего, прежде чем их отправят служить навечно в Великую Тьму.

Но люди, которые проходили мимо, не были похожи на солдат. Они были похожи на его собственную семью, его соседей, его друзей, только избитые и в синяках, полуголодные и полумертвые. Они были окаменевшими, их выталкивали острием копья из мира, который они знали, в мир, которого они не знали. Дети плакали, родители умоляли, но никто не обращал на них внимания. Солдаты Эгрила встретили их насмешками, оскорблениями и обещаниями боли. Некоторые даже смеялись над несчастьем заключенных. Матеону это не показалось особенно благородным поведением.

Солдаты оттеснили заключенных от разрыва, освобождая место для еще большего количества людей. Маленький мальчик, возможно, пяти или шести лет, попытался убежать, но копье ударило его в бедро. После этого больше никто не пытался. Мужчина-джианин помог ему подняться, и вместе они заковыляли дальше, чтобы присоединиться к остальным. Волна сочувствия захлестнула Матеона, ощущение, что он видит что-то неправильное.

Он закрыл глаза и напомнил себе, что они язычники, неверующие, покинутые. Не имело значения, как они выглядели. Они поклонялись Ложным Богам, и им пришлось заплатить цену. Кейдж ждал их в Великой Тьме, где они обнаружат ошибочность своего пути.

Казалось, прошла вечность, прежде чем пришло время желудям отправиться в Джию. Целую вечность он простоял там, в ушах звенело от визжащих врат, нервы были на пределе. Матеон был единственным из своей группы, отправлявшимся в Анджон, в Четвертый Легион. Некоторые из дубов пытались сделать вид, что это настоящая честь, комментируя, что Матеон, должно быть, произвел на кого-то впечатление, раз получил это назначение, но, судя по выражению их лиц, все это было ложью, шуткой, понятной только им.

Матеон наблюдал, как его друзья группами по четыре-пять человек проходили в разные места Джии со странными названиями — Айсаир, Селто и Гэмбрил.

Затем настала его очередь. Через ворота он увидел темную комнату, еще одного Тонин, солдат и женщину, ожидавшую его.

— Давай, — позвала женщина. — Пошевеливайся.

Матеон с горящими щеками шагнул в Джию.