Надежда Егоровна

— За уши?! Что ты, мать моя! — развеселился Федор Петрович. — И не заметим, как из него поэт вымахнет. Еще греметь будет. А что ершист, задирист — не беда. Силу пробует, на ноги встает!.. Это же понимать надо! — Он пристально посмотрел на жену: — Будь ты поласковее со Степой… Не конфузь так… башмаки там худые и прочее… Это же не суть важно.

— Да уж как могу, так и привечаю, — нахмурилась Надежда Егоровна.

Елена Семеновна нагрянула неожиданно. Пухленькая, подвижная, она залпом выложила все новости: в кино идет заграничная картина, в магазин привезли недорогие, но очень симпатичные воротники под котик, в детсаде у нее ребята за лето в среднем прибавили в весе на полтора килограмма. Заметив на кухне Варю, она не удивилась:

— Знаю, знаю… домработница… Федор Петрович говорил!

Сбросив шубку, Елена Семеновна подсела к хозяйке дома, облизнула и без того сочные вишневые губы.

— Теперь я от тебя не отстану… — И она принялась уговаривать Надежду Егоровну пойти к ней работать в детский сад. Прекрасные, здоровые дети. Очень милые родители. Надежда может взять на себя первую группу или занять место старшей воспитательницы.

«Может, и в самом деле пойти на работу?» — подумала Надежда Егоровна и вспомнила позапрошлый год, когда она поступила работать в школу. Боже, что тогда началось в доме! Никитка спал вместе с отцом до полудня, опаздывал в школу, завтракать они садились в сумерки, писать Федор Петрович совсем перестал.

— С меня своих детей довольно! — засмеялась Надежда Егоровна.

Раздался звонок. Варя вышла в сени и через минуту ввела в кухню Степу Петухова. В руках он держал газетный сверток. Узнав, что Федора Петровича нет дома, Степа сказал, что зайдет попозже, и повернул обратно.

— А с Надеждой Егоровной и поговорить не о чем? Тоже… гость дорогой! — рассердилась Варя.

Она сняла со Степы кепку и потянула из рук газетный сверток. Но Степа крепко держал его. Варя потянула сильнее. Газета разорвалась, и на пол с деревянным стуком посыпались детские игрушки: пегий бычок, ярко раскрашенный автомобильчик, какой-то человечек.

— Надежда Егоровна! — закричала Варя. — Степа-то с чем пришел!

Хозяйка дома и Елена Семеновна вошли в кухню. Сидя на полу, Варя рассматривала игрушечный автомобильчик и отталкивала Степу, которой пытался забрать игрушки:

— Да погоди… дай посмотреть!

В автомобиле сидели лопоухий заяц с умильной мордочкой и желтый утенок. Варя покатила автомобиль по полу. Заяц запищал, уморительно замахал лапами, зашевелил ушами, утенок крякнул и вытянул свою длинную шею, словно хотел выпрыгнуть из машины.

— О бедненькие, перепугались, — от души смеялась Варя.

Женщины с интересом рассматривали игрушки: пегий бычок неторопливо шагал по наклонной дощечке, веселый физкультурник ловко крутился на турнике.

— Это ваша фабрика такие игрушки выпускает? — спросила Елена Семеновна.

— Да нет… — нехотя отозвался Степа. — Это я сам выдумал.

Хозяйка дома с недоумением посмотрела на Степу.

— Понимаете, Надежда Егоровна, — смущенно признался тот, — ухожу с фабрики… с мастером поругался. Вот зашел посоветоваться с Федором Петровичем… И с вами, конечно…

Надежда Егоровна сделала вид, что не заметила заминки.

Степа рассказал, что произошло на фабрике. Ему надоело раскрашивать кукол с глупыми лицами, и он заявил мастеру, что будет делать свои игрушки. Дома Степа смастерил бычка, веселого физкультурника, автомобиль с пассажирами. Мастер мельком посмотрел на Степины поделки и сказал, что их дело маленькое: заказчик требует кукол из папье-маше — и они дают куклы.

«Нашими куклами только детей пугать!» — возразил Степа.

«Гражданин местный поэт, вы не рассуждайте, мажьте, мажьте, вы же норму не выполняете!» — охладил его мастер.

— Ну, вот и вся история, — закончил Степа. — Я тогда говорю мастеру: «Будьте здоровы, проживу и без вашей фабрики».

— Молодой человек, а когда вы мамашу проведаете? — неожиданно спросила Степу Елена Семеновна.

— А разве он не живет с родителями?! — удивилась Надежда Егоровна.

Елена Семеновна пояснила, что вот уже с месяц, как Петухов не поладил со стариками, ушел из дому и поселился у приятеля. А матери, конечно, обидно — плачет, ходит по соседям жаловаться.

Надежда Егоровна вскинула голову:

— В чем дело, Степа?

Степа поморщился:

— Да пустяки… Не стоит об этом…

— Ты не юли! — оборвала его Елена Семеновна. — Обидел стариков, а теперь «пустяки»!

— Это еще вопрос, кто кого обидел! — возмутился Степа и не очень вразумительно принялся объяснять, что родители у него — люди отсталые, упрямые, с предрассудками, и вообще ему лучше жить отдельно от них.

Надежда Егоровна укоризненно покачала головой.

Степа, с досадой прикусив губу, принялся торопливо собирать игрушки, но хозяйка дома попросила оставить их на некоторое время у нее.

— Да хоть навсегда! Я теперь про них и думать не хочу… — Степа махнул рукой, схватил кепку и, хлопнув дверью, ушел.

— Ну, вот и еще дите малое, — вздохнула Надежда Егоровна и обернулась к приятельнице.

Та деловито рассматривала игрушки, испытывала их прочность, скребла краску. Нет, игрушки были сделаны на совесть.