Надежда мира

Забавно. Тарвик призывает ее к разумному поведению. Морально готовился призывать, может, старательно продумывал слова, какими призывать будет, поэтапно, в разных степенях. А она взяла да и с первого раза послушалась, и он в растерянности, не знает не только, что ей говорить, но и что дальше делать. А как приятно! Вот и думай, что дальше делать с этой дамочкой, казавшейся такой предсказуемой и незатейливой, что даже крутейшего из крутых искателя выбила из колеи.

– А что это за дерево? – как ни в чем не бывало спросила Женя, краем глаза заметив одинокую раскидистую крону.

– Это? – Ему пришлось привстать и посмотреть назад. – Это фруктовое дерево. Типа яблони. Крупные сладкие плоды.

– И как оно называется по-научному? Ты готовился стать биологом? – невинно поинтересовалась Женя. Тарвик посмотрел на нее долгим-долгим и весьма непонимающим взглядом и медленно ответил:

– Я – не готовился. Биологом был мой отец. Собственно, растениеводом. Вывел новые селекционные сорта и очень надеялся, что я поддержу семейную традицию.

– Он был очень разочарован, когда ты достойной профессии предпочел чистый авантюризм на грани криминала?

– К тому времени он уже умер. Женя…

– А у вас тут королевство или империя? – перебила его Женя. – Бароны да виконты водятся?

– Водятся, – еще медленнее произнес он. – Королевство. Женя…

– А ты в каких отношениях с магией и магами? Что-нибудь интересное рассказать можешь?

Он окончательно помрачнел, покачал головой и отрывисто сказал:

– Все узнаешь… что нужно.

– Вон даже как, – понимающим и совершенно ангельским голосом проворковала Женя. – Ты расстроен? Извини.

Больше она не заговаривала, на его настороженные взгляды отвечала изредка – и столь же понимающими, и от этого даже он чувствовал себя неловко, а Женя испытывала некое злорадное удовлетворение.

Дорога была утомительна именно из-за этого молчания, но говорить с Тарвиком не хотелось, и стена толстела с каждой милей и каждым часом. Он не знал, как себя вести, тщательно разработанный сценарий рухнул… правда, он и не стал нового придумывать, отодвинулся, отчужденно замолчал… И кого хотел этим смутить? Смешно.

И страшно. Очень страшно. Такого ужаса она не испытывала с очень давних времен, когда смотрела снизу вверх в такие знакомые и чужие синие глаза, и даже все, что было потом, казалось не таким ужасающим по сравнению с тем взглядом, потому что он был первым, а Женя была… Вот какая она была? Неопытная наивная дурочка. Какой, собственно, и положено быть восемнадцатилетней девчонке.

Долгие часы дороги, обед на постоялом дворе, тоже массивном и каменном, опять долгие часы, ужин в маленьком городском ресторане, ночевка в маленькой городской гостинице, легкий завтрак и снова дорога… Женя послушно затягивала волосы, чтоб не сиять своей уникальной рыжиной, надевала шляпу, точнее нахлобучивала ее, и окружающие, если она вдруг попадалась кому-то на глаза, поглядывали сочувственно, думая, что у нее лицо изуродовано какой-то болезнью. По словам Тарвика, когда-то здесь была сильнейшая эпидемия чего-то вроде оспы, болезнь тогда победили, но изредка случались вспышки, большей частью разовые: в семье мог заболеть один человек. В болезни подозревали магическую основу, и лучшие умы Гильдии магов все еще бились над этой загадкой.

На вопросы Тарвик отвечал охотно и даже обрадованно. Когда начались путешествия между мирами, он не знал, достаточно давно, может сто лет назад, может, двести. Известно некоторое количество миров, сам он бывал в трех, но считается специалистом по Земле, потому чаще всего туда его и отправляют. Откуда информация? Ну так все просто: для начала отлавливали несколько аборигенов, доставляли сюда, потом их знания переписывались в мозг Тарвика. И как видишь, никакой шизофрении… правда, его специально готовили, и довольно долго. Сколько лет? Почти пятьдесят, но такой образ жизни способствует некоторому омолаживанию организма. Что случается с теми, чье сознания списывают? А тебе лучше об этом не знать… Потому что сама понимаешь, что может случиться с человеком, у которого больше нет сознания. Получается растение, и гораздо лучше, чтоб это растение… засохло. Излишней гуманностью этот мир не отличается, точно так же как не отличается ею Земля. А в общем, не бери в голову, какое тебе дело до нескольких человек, принесенных в жертву на благо науки. Дома, что ли, о таком не слыхивала.

Когда они добрались до большого города, Женя поняла: приехали. Тарвик высадил ее на тротуар, вымощенный красноватыми плитами, подогнанными так плотно, что стыки почти не были видны. И трава в них не лезла. Травы вообще не было. Каменный город. Впрочем, как во всяком каменном городе, на подоконниках и балкончиках теснились горшки со всякой цветущей дрянью. Женя не любила комнатных цветов.

Тарвик вскинул на спину рюкзак, Женя повесила на плечо сумку и потащилась за ним следом.

– Лучше пройти пешком, – несколько извиняющимся тоном проговорил он. – Не стоит привлекать внимание. Хотя, конечно, можешь устроить скандал, истерику…